Шрифт:
Закладка:
Шурик, значит… Больше некому. Да и совпало-то как идеально: вот он недавно приходил, был послан нахрен, и последовало нападение. Но Макс такого не ожидал… не от брата. Были годы, в которые они любили друг друга. Были игры, общие попытки научиться плавать, рука, поданная вовремя, перед самым падением, сохраненный от родителей секрет. Почему это стало неважным? Или просто менее важным, чем священное забытье замгарина?
Макс не понимал этого, да и не надеялся понять. Ясно стало одно: брата у него больше нет. Прошлое как будто отсекли, по живому, и от этого было больно. Но с болью душевной он пока ничего сделать не мог, следовало сначала уделить внимание боли физической.
Первым импульсом было, естественно, звонить в «скорую», благо телефон все еще работал, пусть и с треснувшим экраном. Однако Макс остановил себя до того, как нажал на вызов. Его жизнь теперь стала настолько корявой, что нужно десять раз подумать даже перед просьбой о помощи!
Что хорошего даст ему приезд медиков? Ну, это понятно: ему точно не позволят сдохнуть тут, как бродячему псу. А что плохого? Он может загреметь в больницу, и там он станет уязвим. Шурик свое предупреждение сделал, но остановится ли на этом «Белый свет»? Могут и в драке обвинить. А могут и убить, якобы случайно введя не то лекарство.
Так что прежде, чем решаться на вызов врача, нужно все оценить правильно. Умирающим Макс себя не чувствовал, напротив — полежал и очухался чуток. Больно везде, это понятно, мышцы некоторые раздроблены, один зуб все же выбили. Ребра треснули, может, и переломы есть. Но легкие работают нормально, двигаться он может, позвоночник не пострадал. Башка гудит, зато в глазах не темнеет. Снова крепкое здоровье и молодость сыграли на его стороне.
Следующая миссия — добраться до дома. Макс позволил себе полежать еще пару минут, потом двинулся. Сначала ползком, дальше — кое-как поднявшись, шатаясь, останавливаясь на вынужденный отдых. Роняя по пути крупные капли крови. Но шел же!
Он бы не решился на такое, если бы возвращался в пустую квартиру, даже у его сил есть предел. Но, к счастью, его снова ждали. Это его и спасло. Он не возился с ключами, позвонил, и когда Женя открыла, буквально ввалился в коридор.
Женя была напугана, а он улыбался — он чувствовал, что худшее уже позади.
— Господи, Максим… что случилось?! Я вызову полицию, врачей, подожди чуть-чуть, я сейчас!
— Нет! — велел он. Каждое слово сейчас вибрировало болью в голове, но нужно было говорить с ней. — Нельзя!
— Ты с ума сошел?! Ты же умрешь здесь!
— Не умру. Я это… наследил в подъезде. Убери, пожалуйста…
— Сейчас, дай хоть помогу тебе…
— Сначала убери кровь, потом остальное.
— Идиот! Ненавижу тебя!
Она ругалась на него — но делала. Плакала — и делала. Сначала Женя выскочила в подъезд с тряпкой и бумажными полотенцами, а он ждал ее, лежа на полу и наслаждаясь покоем. Она скоро вернулась, и тогда снова пришлось двигаться, чтобы добраться до дивана.
Зато там уже можно было окончательно расслабиться, с ним возилась она. Макс не заметил, как отключился. Он и сам бы не сказал, что это было — болезненный сон или запоздалый обморок.
Проснулся он только вечером следующего дня. Женя, мрачная и опухшая от слез, сидела рядом с ним. Но медиков по-прежнему не было, да и полиция не прискакала, а значит, она все сделала правильно.
— У тебя будет только одна попытка объяснить мне, — предупредила Женя.
— Я не могу остановиться, когда я уже так близок.
Говорить было больно, губы пересохли, потрескались, горло саднило, да и выбитый зуб покоя не давал. Но молчать было нельзя, Женя действительно имела право знать.
— Близок к чему, к смерти?
— К правде. Они знают, что я копаю, Шурик сказал им.
— Шурик? Тот замик, что недавно заходил? Он-то здесь при чем?
— А я ему сдуру ляпнул, что хочу узнать правду про замгарин… Я больше чем уверен: он этих выродков подослал.
— Так в полицию заяви!
— Бессмысленно, у меня нет доказательств. Да и в полиции теперь хватает… этих. Я лучше продолжу искать!
— Зачем тебе вообще в это лезть, Макс?
Она не была впечатлена его достижениями, и это несколько задевало. Пришлось напомнить себе, что Женя просто беспокоится за него. Для нее все эти международные заговоры не так важны, как то, что он вернулся домой весь в крови…
Этим она была прекрасна, но останавливаться Макс не собирался. Одной рукой, пострадавшей при избиении чуть меньше, он мягко привлек Женю к себе.
— Не переживай, на ближайшие дни я весь твой!
— На кой ты мне сдался, если ты малофункционален? — надулась Женя, но к нему все же прильнула. — Дурак ты все-таки, Сотов… И зачем я тебя терплю?
— Вопреки всему, очевидно.
— Ну а дальше что?
— А про дальше я еще не решил, — убежденно соврал ей Макс.
* * *
Цифры были безжалостны. Они, выстроившиеся хмурыми черными рядками, говорили, что оно того не стоило. Инвестиции не окупились. А значит, придется снова мести хвостом перед начальством, краснеть, бледнеть и заикаться, как девчонка. Марина такого сто лет уже не делала, да и не подумала бы делать еще совсем недавно. Если она не устраивала работодателя, она просто меняла работу. Но теперь так больше не получится, она слишком далеко зашла.
По другую сторону стола от нее сидели Люда Клещенко и Марат Ковальчук, им хотя бы хватило совести выглядеть виноватыми. А вот третье кресло пустовало, и это сейчас раздражало больше, чем обычно.
— Готовили маркетинговую революцию, а получился пшик, — усмехнулась Марина.
— Общественное мнение на нашей стороне, — попыталась возразить Люда.
— Не скажи… Мы представили идею о том, что «Белый свет» нужно поддерживать. Но она не приживается, сохнет… Я надеялась, что весь этот перфоманс с митингом изменит ситуацию в нашу сторону.
— Так он и изменил!
— Не так радикально, как нам хотелось бы.
Общественное мнение было по большей части на их стороне, тут Люда права. Вопрос в том, удержат ли они позиции, если бюджет на пропаганду сократится.
Да и шокирующего эффекта от столкновения не было. Марина позаботилась о том, чтобы это действо снимали лучшие фотографы и операторы, картинки получились сочными, тут не докопаешься. Проблема в том, что сейчас у каждого смартфона очень даже неплохая камера — и все снимать умеют. Так
