Шрифт:
Закладка:
…Тучи несколько раз сходились над предгорьями, но расползались снова, так и не пролившись. Гедимин прикрыл полуразобранный гравитрон защитным полем — ветер, постоянно меняющий направление, был так силён, что мелкие детали сдувало. Второе поле он установил на всякий случай на корабле, прямо за вскрытой ракетной шахтой. Можно было, конечно, не трогать обшивку, открыть шлюз и ходить через него к шахте за каждой деталью, но Гедимин ещё в первом походе вскрыл корабль изнутри, и теперь в левом борту зияла двухметровая «пробоина». Мембрана защитного поля не пропускала внутрь местную фауну и растительный сор, обильно приносимый ветром. Кое-что, когда Гедимин замешкался, попало и в гравитрон, и сармат, назвав себя идиотом, долго и придирчиво вычищал механизм изнутри.
Бросив случайный взгляд на дозиметр, он удивлённо мигнул — показатель сигма-излучения быстро и беспорядочно пульсировал. Сармат поднёс его к корпусу корабля — пульсация усилилась. Озадаченно хмыкнув, Гедимин развернул щупы анализатора. Ирренция на корпусе не было — даже случайной пыли, занесённой с рудника. Сигма-излучение продолжало пульсировать — одно, без сопутствующего ему обычно «омикрона». Гедимин провёл дозиметром по своей броне — амплитуда пульсаций увеличилась. «Наведённая „сигма“,» — сармат покачал головой и резким движением закрыл оба прибора. 'Перестояли у рудника. Надо будет дезактивировать.'е не было — даже мин развернул щупы анализатора.
Из лагеря доносились взрывы, лязг металла и треск беспорядочной пальбы, но голоса, прорывающиеся в недолгих моментах затишья, были весёлыми, — если кого-то и убили, пока этого никто не заметил. В ущелье продолжали грохотать камнедробилки — то ли кого-то из охранников оставили на страже, то ли они сменялись на посту, чтобы никто не обиделся.
«Готово,» — Гедимин закрыл корпус гравитрона и надавил на орудие, возвращая его в исходное положение. «Проверить, что ли?» — он покосился на лагерь. «Там даже не заметят.»
Он, пригнувшись, залез в ракетную шахту и развернулся, чтобы вернуть обшивку на место. Пластины, если знать, как за них браться, двигались легко; если они были сомкнуты, пробить их не мог даже снаряд гравитрона. Погладив обшивку и на секунду прикрыв глаза — воспоминания о «Гекате» накрыли его лавиной — он повернулся к выходу и удивлённо мигнул. Защитного поля не было.
«Рассеялось? Так быстро?» — сармат с подозрением покосился на свой генератор и даже постучал по нему пальцем. Вспомнить, когда агрегат в последний раз чинили, ему не удалось. «Всё когда-то ломается,» — подумал он, пожимая плечами. «Вернусь в реакторный — проверю.»
Он вышел в коридор, снял шлем, вдохнул корабельный воздух. После «проветривания» через ракетную шахту на палубе ощутимо посвежело и запахло мокрой растительностью. Если бы не аммиачный привкус на языке, сармату вспомнился бы Ураниум-Сити, заливаемый осенним дождём. «А хорошая была бы колония,» — подумал он, оборвал бесполезную мысль на полуслове и пошёл к отсеку управления.
Что-то, на долю секунды попавшее в поле зрения, показалось ему странным — то ли приоткрытый отсек, то ли непонятный предмет, лежащий на палубе, и он, не дойдя нескольких метров, развернулся и шагнул к отодвинутой створке. Что-то прошуршало за спиной, но оглянуться Гедимин не успел — позади раздался сухой треск, и сармат, содрогнувшись всем телом, начал оседать. Он дёрнулся, разворачиваясь, попытался сквозь черноту перед глазами хоть что-то увидеть, — второй разряд ударил в висок, и Гедимин рухнул на палубу. Он ещё успел почувствовать её прохладу, подставить руку под незащищённую голову, услышать удивлённый крик и треск третьего разряда. После этого наступила тишина.
18 октября 30 года. Галактика Вендана, крейсер «Бет»
Сознание возвращалось медленно. Сначала Гедимин почувствовал боль в руках, попытался ими шевельнуть и обнаружил, что они примотаны к туловищу колючей проволокой. Потом зачесались поджившие ожоги от станнера. «Старая модель, притом неоткалиброванная,» — отметил про себя Гедимин. В ушах гудело, но с каждой секундой гул становился тише, и вскоре сквозь него стало можно разобрать чужие голоса и непривычно шумное дыхание. Кто-то из окруживших его ткнул пальцем сармату в грудь — между рёбер, чуть ниже сердца. Палец был крепкий, но удивительно тощий.
— Вот сюда. Чем угодно, хоть острой палкой, — голос у существа был хриплый, как будто оно вот-вот раскашляется. — Пойдёт кверху, и если проткнёшь мышцы, то достанешь сердце.
— И что, он подохнет? — с жадным любопытством спросил второй. Он тоже слегка хрипел, но голос был гораздо тоньше. «Самка или детёныш,» — предположил Гедимин. Глаза открывать не хотелось — по крайней мере, пока он не поймёт, где находится.
— Да, само собой. Даже тески не живут с пробитым сердцем, — ответил первый. — Только не сразу. Минуты через две-три.
Кто-то — скорее всего, третий — громко фыркнул и тут же закашлялся.
— Этот? Минут через десять, не меньше, — сказал он, отдышавшись. — Его с трёх разрядов еле свалили.
— Мутант, — убеждённо сказала самка. — Такие были в ту войну, я читала. Мутанты Ассархаддона.
Гедимин не хотел показывать, что он в сознании, но изумление от услышанного было слишком сильным. «Ассархаддон? Эти „макаки“ его знают⁈» — он мигнул и так и остался с открытыми глазами, растерянно глядя на тех, кто обступил его.
— Теск! — тот, кто тыкал его в грудь, подался назад, направив на Гедимина бластер. Это устройство, судя по остаткам креплений на рукоятке, было свинчено с трофейного «Маршалла» — Гедимин видел такие у охранников кагетского лагеря. Другие — всего их было четверо — были вооружены попроще — обломками арматуры, превращёнными во что-то вроде копий и дубинок; у одного был шокер.
«Макаки,» — Гедимин, сообразив, во что он вляпался, и насколько идиотски себя повёл, сердито сощурился. «Очередной побег. Поле было снято… Теперь понятно. Пролезли на корабль. И я, как полный кретин… Ah— hasu!»
Он напряг запястья, проверяя прочность «оков». Проволоки было намотано много, и с рывка она не снималась — зато колючки, проткнув кожу, немного отрезвили сармата, и он, прикрыв глаза, снова привалился к стене. «Что с кораблём? Где он?»
Сидеть — даже, скорее, лежать — на палубе в одном комбинезоне было непривычно; Гедимин ощущал каждую вибрацию
