— Психополе установлено, извини за то, что так долго, — сказал транслятор и выключился.

— Пустяки, — великодушно хмыкнул я.

— Что-что? — переспросила Мани, подняв голову от угощения. Я улыбнулся:

— Все в порядке, теперь нам не нужен переводчик. Ты кушай.

— Странно, — заметила она самым вежливым голосом, — Вы говорите по своему, но я все понимаю. Как такое может быть?

— Всего лишь одна из недавно изобретенных машин. Так гораздо проще говорить с людьми, которые не понимают ни одного из моих языков.

— А, очень удобное изобретение, — согласилась она, — Но я уже не в состоянии съесть даже самый маленький кусочек. Благодарю вас, Идущий Ниоткуда.

— На здоровье, теперь можно и поболтать.

— Да, конечно. Можно ли задать вам несколько вопросов?

Я кивнул, устраиваясь поудобнее. Я понял — она поосвоилась, наелась, и в Мани проснулось неистребимое женское любопытство. Понятно и простительно.

— Скажите, почему вы скрываете свое лицо?

— Оно обезображено настолько, что мне приходится его прятать.

— Шрамы украшают мужчину. Вы великий воин? — спросила девушка. Я досадливо отмахнулся:

— Отнюдь нет. Это был несчастный случай, и только.

— Несчастный случай, — повторила Мани и нахмурилась, — Наверное, я не совсем правильно поняла. Ведь «несчастный случай» — это когда кто-то куда-то упал. Или если на него что-то откуда-то упало. Чему вы смеетесь? Я, конечно, глупа…

— Нисколько. Ты поняла совершенно верно. Однажды я упал с очень большой высоты, но остался жив. Знаешь, меня смущают твои… — я кашлянул, — Словом, твое одеяние. Не согласишься ли ты принять в подарок платье получше?

— Мне неудобно, — прошептала она, — Не знаю, как благодарить вас.

— Чепуха, не стоит. Приняв подарок, ты доставишь мне радость.

Валькирия, не задавая лишних вопросов, развернула недалеко от Мани великолепное платье из сверкающего, как металл, тончайшего материала вроде шелка. Платье переливалось отблесками, оттого его собственный цвет оставался загадкой. Я благоразумно отвернулся, услышал за спиной восторженное восклицание и торопливое шуршание.

— Все! — заявила Валькирия, — На первое время неплохо. Можешь повернуться, капитан. Кажется, я не ошиблась в размере. Каково твое мнение?

Это была Мани — и не Мани. Тонкая ее шея в обрамлении великолепия драгоценного материала, рукава крыльями и все такое прочее. Я отреагировал:

— Бесподобно! Удивительно и даже неповторимо!

— Скажешь, — проворчала в нос капсула. Ей было приятно.

— Я иду вслед за вами, я стираю пыль с ваших ног. Прошу вас принять мою службу, господин. Распоряжайтесь мною, — сказала Мани, потрясенно рассматривая свою обнову: — Это настоящий императорский ха-хой… Если вам нужна служанка, то я буду ей.

— Не надо так, — пробормотал я, — Вот что. Я один, и я хочу как следует отдохнуть на… Словом, в этом месте. Составь мне кампанию, ты тем самым доставишь мне радость. Денег хватит на нас двоих. Согласна?

— Мне не верится, что такие, как вы, еще есть на свете, — прошептала она чуть слышно, — Как будто из старой легенды вернулся Гай, капитан Воздушного Корабля… Конечно, я согласна. Ведь вы поручились в моей безопасности своим словом, я вам верю.

— Легенда о воздушном корабле? — переспросил я, — И ты знаешь эту легенду? Тогда расскажешь ее как-нибудь, хорошо?

— Как хотите, но ее знают все, — удивилась девушка. Она рассеянно взяла со стола какой-то деликатес и внимательно осмотрелась.

— Воздушный корабль? Значит, они и вправду есть на свете?

Мани снова перевела взгляд на меня:

— Значит, легенда не лжет… А вы в самом деле — не Гай, господин?

— Называй меня «Энди».

— Как пожелаете. Простите, вы что-то говорили про место?

— Доверяю твоему вкусу. Выбери достойное тебя. Мне же сойдет любое, где в отеле есть номера с душем.

— Собираю пыль ваших следов, господин. Осмелюсь предложить вашему вниманию Яшмовое Озеро, но как бы мне не навлечь на себя за этот выбор ваш гнев, поскольку там нет приличного гостиного дома. Но… но мне так хотелось там побывать! — призналась Мани, пряча глаза. Чуть слышно прибавила:

— К тому же это совсем недалеко…

— Великолепное место! — влезла капсула, — Народу считай что и вовсе нету, виды изумительные, а воздух-то, воздух тут какой!!!

— Ночевать можно во мне. Я буду только рада. Вас высаживать?

— Да, — сказал я, встав рядом с девушкой. В глаза ударила синева, мы стояли на одной из невысоких горушек, обрамляющих Озеро. Мани прерывисто вздохнула, цепляясь за мой локоть:

— Как в сказке! Но я не думала, что вы столь огромный, Энди!

— Уж какой есть. Здесь красиво.

На противоположном берегу в зарослях растрепанных деревьев лежали развалины древнего храма, представляясь естественной частью окружающей природы. Мани осторожно прикоснулась к моей руке:

— Даже сквозь ткань я чувствую, как вы горячи. Уж не больны ли вы, господин? Тогда, может быть, священная вода озера исцелит вас?

…Озеро Небесной Яшмы, так оно правильно называлось, подарило нам семь волшебных дней. Мы катались в непривычно плоской лодочке по невероятной синевы водам, бродили по поросшим синей травкой косогорам и берегам, пару раз встречали паломников, издалека бредущих к этому святому месту и говорили, говорили, говорили…

…На седьмой день, посчитав себя уже достаточно пригодным играть роль богатенького иностранца с придурью, я попросил Валькирию перенести нас в Большой Тиар, второй и заключительный пункт программы «привала» на планете Тхерра.

Капсула рассудила, что мне более чем достаточно тридцати календарных дней для дураковаляния, и не возражала. Я же тоже решил, что месяц — это не много, но и не мало, стало быть — в самый раз. Мани устраивало все, что устраивало меня, с ней вообще на удивление не возникало ни малейших проблем. Я приписывал это постоянным подаркам и обещанию щедро отблагодарить по завершении нашего знакомства. У нас установились самые доверительные отношения. Я не пытался, как говориться, «затащить ее в постель», а ей вроде бы оно если и требовалось, то в последнюю очередь. Мы сожалели лишь об одном — дни пролетали чересчур быстро.

Постепенно эта девушка пятнадцати местных лет стала нравиться мне все сильнее и сильнее. В ней не было того, что всегда отталкивало от самок хомо сапиенс — эгоизма и липкой жадности. Мани не лезла в мою душу, не изливалась сама. Она обладала особенным достоинством: не походить на рыб прилипал.

Мягкая и неназойливая, она всегда была немного сама по себе, оттого напоминая мне воспитанную кошку, приносящую в дом уют…

…Мы стояли на деревянной пристани и смотрели на реку. Река называлась Хату. Она разделяла Великий Тиар на два города — западный, отдаленный от нас двумя километрами водяной глади, и восточный, по которому мы только что прогулялись, сосредоточению бедности и тесноты на илистом, нездоровом болотистом берегу великой