* * *

Возможно, пора перейти от роковых стечений обстоятельств к исследованию политических событий с точки зрения психологических закономерностей. Совершая это, мы только дотронемся до истории, но дотронемся с помощью исторических средств — подход, который Фрейд впервые применил к невротическим случаям жизни, считавшимся до него простыми фрагментами связного значения.

Опыт психоаналитика — это опыт изучения одной истории болезни за другой, что помогает проследить, как интегративные силы пациента дезактивируются фрагментами прошлого, которые навязывают себя, но все же отказываются трансформироваться, растворяться в будущем. Это такие фрагменты, как навязчивые воспоминания, нерастраченная энергия, неуспокоенные страхи, незавершенные отношения, тревоги, нереализованные способности, нераскрывшаяся индивидуальность, подав ленные духовные потребности. Изучение (в историях болезней, жизнеописаниях и биографиях) ступеней кризиса индивидуального развития, при котором происходит сильнейшая блокировка нетрансформированного прошлого, привело к тому, что психоаналитики в последние годы научились находить механизмы реактивации и восстановления внутреннего равновесия, как в индивидуальных, так и в социальных факторах.

Предполагаю, что потенциальным вкладом психоанализа в изучение исторических процессов должно стать выяснение тех острых, внутренне неосознаваемых препятствий, которые сложились в прошлом и требуют своего разрешения в настоящем. Они составят тот материал, который можно назвать психоисторической действительностью, состоящей из исторических фактов и сил ожиданий и опасений индивидов. Такие внутренние психические переживания заполняют историческое пространство-время определенного народа. И то, что требует выхода в личной жизни — в истории людей, определяет и будущую историю. Таким образом, историческая действительность также указывает на то, какими ресурсами обладает трансформация прошлого в будущее и полное в нем совпадение.

Историческое решение также представляет некий темный момент в исторической действительности. Здесь силы того, кто издает решение и тех, кто его принимает и выполняет, сливаются вместе. Чтобы понять это, историки и психоаналитики должны научиться в полной мере учитывать тот факт, что если жизнь каждого подчинена некоей всеобщей логике, то и жизнь всех, кто живет независимо в данном историческом периоде, также подчинена некоей исторической логике. Это подтверждается теми формами и образами, с помощью которых человек идентифицирует себя с другими, идентифицирует себя с лидерами и лидеров с собой и отличает своих противников и врагов.

Все это содержится в предшествующих событиях детства и в идентификациях себя с первыми противниками в своей личной жизни. Каждое новое начинание в последующей жизни, каждая новая привязанность и увлечение прячутся в детских структурах наших образов и переживаний, где все короли и лидеры: отцы или старшие братья, а весь мир и все идеи — матери. Это мы должны и принять на веру, и подвергать проверке и обновлению, поскольку в каждом возрасте вырабатываются свои формы взаимодействия. То, что воспринимается одновременно многими, может отличаться от того, что воспринимают отдельные личности. Эти различия влияют на согласованность действий, имеющих политическую значимость.

Поскольку нации и отдельные личности являются разными системами, то каждый начальный, или предрациональный период, должен рассматриваться с точки зрения его двойной природы: как наделенный свойствами, приобретенными в личной жизни, так и тем, что дают ему общество и общественные институты.

Поэтому и психоисторическая действительность также должна содержать два компонента: влияние исторических изменений на судьбу отдельного индивида и влияние тех ценностей, которые складываются в ходе исторических изменений и становятся ведущими в данном обществе в данный исторический период.

Настоящий лидер интуитивно определяет желания масс, их готовность действовать в определенном направлении и свою способность представить себя в определенной ситуации как некий жизненно важный фактор (личное обаяние, имидж, стиль). Успех многих важных решений зависит от этих двух моментов. Пытаясь понять положение лидера, мы должны знать те реалии, с которыми он сталкивается в данный момент, то, что влияет на него и что помогает ему вдохновить своих последователей и делать их способными к решимости. Как известно, решимость должна мобилизовать внутренние ресурсы, и слабость в этом деле может привести к крупным разрушениям личностей, потере адаптивных механизмов, что, в свою очередь, дает волю (как у групп, так и у индивидов) иррациональной ярости, ожидающей только первого выстрела.

Признать силу этих выводов, относящихся к психоисторической действительности, означает попытку не только понять, как в какой-то отдельный момент индивиды начинают искажать реальность, как возникает угроза регрессии с местью, но также и проследить, насколько готовы они в своей действительности преодолеть остатки прошлого и, мобилизовав себя, выработать более рациональный взгляд, позволяющий соединить себя с другими для решительных свершений.

Теории не становятся вернее от того, что подгоняются под какие-либо обстоятельства, более того, это чревато пагубными последствиями, что и должно удерживать нас от поспешных теоретических выводов. Но нельзя не учитывать и тот факт, что меняющиеся исторические условия вызывают у нас пугающее чувство концептуальной неподготовленности. В конце Первой мировой войны Фрейд высказал надежду, что после кровавой бойни Эрос провозгласит свою исцеляющую и примиряющую власть. Сегодня — это смертельно отравленный Эрос, бредущий вслед за катастрофой.

Зная это, многие становятся пламенными патриотами, и это естественное право и обязанность каждого, кто начинает ощущать, что настало его время. Нас в данном случае интересует только использование понятий психоанализа применительно к политической действительности. Здесь большинство из нас чувствуют себя подавленными не только из-за апатии, которая присуща и другим профессиям, но и из-за нашего особого проникновения в природу человека. Дело в том, что условия, при которых можно проанализировать внутреннюю динамику, оказываются диаметрально противоположными тем, при которых принимаются или начинают оказывать влияние политические решения; противоположными означает в первом случае — это условия наблюдения и действия, во втором — условия самоанализа и решимости. Возможно, здесь заложен первый шаг на пути к познанию продолжающейся истории (современной истории).

Нам часто говорят, что практикующие врачи, часами выслушивающие жизнеописания, способны составить мнение о том, как исторические изменения влияют на индивидов. Мы сами удивляемся, когда потрясенные сообщениями о зловещих событиях в мире, слушаем «свободные» ассоциации наших пациентов, погруженных в психическую реальность и легко лавирующих в проблемах мирового сообщества. Не ускользнул от нас и тот факт, что только небольшое число пациентов или студентов, привыкших за многие годы к психоаналитической ситуации, возвращаются к действительности с чувством усилившегося знакомства с ней. Многие сразу оказываются перегруженными домашними делами, работой, профессиональными и гражданскими проблемами, и потому вынуждены накладывать психическую реальность на историческую. Сталкиваясь с политическими событиями, они пытаются распространить ощущения психической реальности на историческую, срывая маски, отрицая всякого рода защиту, и все это с полным пренебрежением к общепринятым устоям.

* * *

Позвольте сделать несколько заключительных замечаний относительно применения психоаналитического метода к современной истории. Как уже отмечалось, мы