— Ты сказал что-то про маму? Или я что-то не понял? В чем она права?

Я предполагал, что он мне ответит. Что-то типа насчет того, что мамы конечно часто правы на счет выпивки, всех этих посиделок и азартных игр. Разумеется.

— Она написала, что ты придешь. Иначе как бы я там оказался?

Я остановился, замер как вкопанный.

— Твоя мать… написала… что я…

— Да, что ты свалишься как снег на голову, когда мужики будут пить пиво и смотреть футбольный матч. И у тебя не хватит денег на ставку, но ты предскажешь результат. А потом тебя заметут менты.

— Ни хрена себе…

— Ага. Я читал, оторваться не мог. Хотя вообще читать не люблю, мне все не интересно. Ну кроме разве что…

— Понедельник начинается в субботу.

— Точно. Откуда ты знаешь?! — разинул рот Леший.

— Моя любимая книга Стругацких.

— Надо же! Хотя маман тоже их любит. Но она говорит, что Стругацкие фантасты, а она пишет только реализм. То есть только то, что на самом деле.

— И чем же кончился этот ее роман… ну, после того как меня забрали в вытрезвитель? — осторожно спросил я. Наверное, я не очень хотел это слышать, но любопытство перевесило страх и теперь я даже затаил дыхание, чтобы случайно не пропустить ни буквы, ни вздоха.

И… мне вдруг показалось, что… этот Леший, этот молодой человек с длинными неряшливыми волосами, постоянно падающими на лица точно, как у Курта Кобейна, — этот тот самый парень, о котором рассказывал отец. Это сын той самой писательницы, в квартире которой я был всего сутки (или сколько времени прошло?) назад.

Леший вытянул сигаретку из кармана робы, кинул ее в угол рта и закурил. Едкий неприятный дым попал мне в лицо, я закашлялся, а он, наоборот, засмеялся.

— А он не закончился, — выдохнул Леший.

— Как это? — удивился я.

— Маман еще пишет его. А это черновик, набросок. Она пишет по ночам, потом уходит на работу, а я читаю. Хотя она запрещает. Говорит, что если прочитаешь, то, мол, не сбудется.

— Типа рукопись Шредингера, — вырвалось у меня.

— Что?

— Не, ничего, это я так… — сердце мое билось как птичка в силке. — А где твоя мать работает?

Леший остановился, неловко повернулся ко мне — вообще весь он был какой-то неуклюжий, нескладный — видимо, эту несуразность он и скрывал под бесформенной робой.

— Что ты мне зубы-то заговариваешь все? — спросил он меня. — Вот держи.

И он протянул мне пачку денег, которую все это время держал в руках. — Сто купюр по полтиннику.

— Э не, — сразу сказал я. — Половина твоя. Ты же меня спонсировал.

— Что делал? — переспросил Леший.

— Ну… э, дал в долг.

— Ты мне мою пятерку отдай. А больше я не возьму. Так в книге написано. Иначе…

«Ты дурак что ли?» — чуть не вырвалось у меня, но я, конечно, промолчал.

— Нет, я не могу… это слишком.

Однако Леший припечатал пачку к моей груди.

— Можешь их выбросить. Что хочешь, то и делай. Просто…

— Что просто…

— Просто там было еще немного написано…

Я взял пачку и сжал ее в руке. Что греха таить, такая сумма денег — а в те времена на пять тысяч можно было купить машину, грела не только душу.

— Идем, идем, — Леший взял меня под локоть. — А то опять подумают, что мы тут квасим.

Мы вынырнули из темных дворов, в которых я совершенно не ориентировался.

— Что там было написано?

Я вдруг узнал местность. Мы вышли с противоположной стороны от дома, за которым располагался ларек, где нас повязали. Здесь, в крайнем подъезде жил Леший с матерью. Сын писательницы, который потом пропал. Я думал, он был маленьким мальчиком. Впрочем, сказать сколько ему лет глядя на лицо и фигуру было совершенно невозможно. Ему можно было дать и пятнадцать, и тридцать и даже, с натяжкой — сорок.

— Ее сейчас нет дома, — понизил он голос до шепота. — Дописала главу и уехала на дачу. Идем ко мне, я покажу.

Мы подошли к подъезду, еще чистому, не измалеванному и изрисованному сверху донизу. Я остановился и замялся. Идти в гости к незнакомому человеку, который пусть и вызволил меня из вытрезвителя было делом рискованным.

— Идем, — повторил Леший, открыл дверь и зашагал по лестнице.

Я оглянулся. Вдохнул.

Полчаса назад я лежал в вытрезвителе и думал, что положение мое безвыходное. А теперь сомневаюсь, стоит ли идти в квартиру к человеку, мать которого мой отец спрятал от озверевшего убийцы и маньяка где-то в водовороте параллельных миров и времен.

А у меня есть возможность спасти ее сына. Почему же я раздумываю?

Я снова огляделся, вдохнул прохладный ночной воздух и шагнул в темный подъезд.

Глава 13

Внутри было очень тихо. Пахло чем-то цветочным, а ведь я совсем недавно, может быть, даже сегодня по моему внутреннему течению времени уже бывал в этом самом подъезде. Спустя сорок лет здесь все изменится до неузнаваемости. По заплеванным ступеням будет страшно ступить.

Я невольно взглянул на стену — туда, где в каком-то другом мире, уже казавшимся сном, кто-то начеркал на обгоревшей побелке:

«маша из 14 кв позвони мне 6126608»

— Та самая Маша… — пробормотал я. Почему-то номер ее телефона я запомнил наизусть. Только мобильники в нашей стране появятся еще нескоро и звонить мне было некому.

— Та самая? — обернулся Леший. В темноте его глаза сверкнули. — Ты сказал…

— Нет… — я слегка замедлил шаг. — У меня знакомая жила в этом доме…

— Звали как мою мать?

— Ага.

Я подумал о Свете. Сердце колыхнулось. Где она сейчас? Что делает? Понятно, та Света, которая живет здесь, еще маленькая, сейчас лежит в кроватке и мечтает о солнечных