Шрифт:
Закладка:
Комбат задумался. Фёдоров радостно воскликнул:
— Сашка, соглашайся, ведь мы новые палатки получим! А сколько лишней работы снимется, подумай только!
Наконец, Сковорода ответил:
— Предложение как будто заманчивое, я понимаю. И тебе, Борис Яковлевич, выгода от него немалая будет, ведь сколько лишней работы по перевозке и установке снимется! Но как же быть с деревянными щитовыми домами? Ведь они оприходованы. Палатки-то так на так поменять просто, а эти?
— Чудак-человек, — снова не выдержал Фёдоров, — так тебе за них новые палатки ДПМ дают. Подумай только, новые!
— Нет, как хотите, а я должен с товарищем Кирьяновым посоветоваться. Сегодня же к нему съезжу и, если он возражать не будет, то и я соглашусь.
— Да, — добавил Алёшкин, — учти, что поскольку мне всё равно, куда мой операционный блок везти, так я его тебе на своих машинах прямо на новое место доставлю, только развёртывайся.
— Это, конечно, совсем здорово, но пока я не получу согласия начальника тыла дивизии, полковника Кирьянова, решить вопроса не могу. Если всё будет в порядке, я завтра к тебе приеду, осмотрю твой операционный блок, твои новые палатки, и тогда решим.
Борис, услышав этот ответ, обрадовался, и не столько потому, что был уверен в успехе своего плана (он знал, что Кирьянов согласится, потому что прежде, чем ехать к Сковороде, они уже с ним по телефону договорились), сколько потому, что его молодой преемник оказался таким осторожным и толковым хозяйственником. Расстались они очень дружелюбно.
6 ноября 1943 года в клубе столовой 27 передвижного полевого госпиталя проходило торжественное собрание, посвящённое 26 годовщине Великой Октябрьской Социалистической Революции. Доклад делал член Военного совета армии генерал-майор Зубов. Он был очень хорошим оратором, и его умело построенная речь неоднократно прерывалась аплодисментами. Особенно бурные овации и крики «ура» последовали, когда он в самом конце доклада сообщил, что только что по радио получено известие об освобождении столицы Украины города Киева. Завершил генерал свой доклад здравицей в честь советского народа, Красной армии, ВКП(б), вождя и учителя, Главнокомандующего, товарища Сталина.
После Зубова с кратким приветственным словом выступил присутствовавший на собрании начсанарм. Закончил торжественную часть замполит капитан Павловский. В своём заключительном слове от лица всех военнослужащих госпиталя он дал обязательство беззаветно исполнять свой долг в последующих боевых операциях, обеспечить медицинское обслуживание всех раненых на самом высоком уровне.
После небольшого перерыва состоялся концерт художественной самодеятельности. Номеров было много и, хотя, конечно, у «артистов» не всё всегда проходило гладко, но выступавших обязательно награждали дружными аплодисментами. Очень умело и оживлённо вела концерт секретарь ячейки ВКП(б) Тамара Логинова. Своими остроумными репликами она оживляла каждый номер и спасала те, которые почему-либо не удались.
Но были выступления, которые удивили зрителей и особенно им понравились. Это, во-первых, частушки, исполнявшиеся под баян медсёстрами Тоней Мертенцевой и Катей Шуйской, их голоса очень гармонировали друг с другом, и тексты были весёлыми. Кроме известных всем сатирических куплетов про Гитлера и его вояк, а также всевозможных Саратовских страданий и других частушек из репертуара Руслановой, они спели несколько сочинённых в госпитале, в которых высмеивались недостатки отдельных работников, их даже пришлось повторять на бис. Нужно сказать, что в сочинении их принимал участие и Борис.
Но, пожалуй, самым удивительным и неожиданным был номер начальника госпиталя. Когда Тамара Логинова объявила, что сейчас будет выступать самый известный артист самодеятельности — артист, которого все немного боятся и которому все беспрекословно подчиняются, зрители изумились. Среди них, и в особенности среди начальства, сидевшего в первом ряду, прошёл некоторый шумок. Выдержав небольшую паузу, Тамара внушительно сказала:
— Встречайте аплодисментами начальника нашего госпиталя Бориса Яковлевича Алёшкина!
Послышался гул голосов, кое-кто был недоволен: зрители решили, что начальник сейчас выступит с каким-нибудь распоряжением, касающимся передислокации, о которой все уже знали. Но их предположения не оправдались, Борис объявил:
— Товарищи, делать доклад я не собираюсь! Мой любимый писатель — Михаил Зощенко, с некоторыми его произведениями я и хочу вас познакомить. Первый рассказ называется «Операция».
И Алёшкин, который, как мы знаем, в пересказе юмористических историй был не новичок, со всеми подробностями изложил это произведение, затем «Аристократку» и несколько рассказов, написанных Зощенко в военное время. Его выступление сопровождалось оглушительным хохотом и бурными аплодисментами, а генерал Зубов даже пожалел, что в армейской самодеятельности нет такого талантливого рассказчика.
Глава седьмая
К 10 ноября дорогу на новое место закончили, можно было переезжать. Поскольку операционно-перевязочный блок медсанбата оставался на месте, и требовалось только переоборудовать его внутри (поставить столы, перевезти инструмент и необходимые медикаменты), то с этого и начали. Первыми же машинами перевезли палатку ДПМ для сортировки и некоторую часть мягкого инвентаря для госпитальных палат.
Конечно, вместе со всем этим с первым же рейсом на готовое место переехал начальник госпиталя и основной персонал операционно-перевязочного отделения. На старом месте пока оставались врачи Минаева и Феофанова, которые должны были передать нетранспортабельных раненых госпиталю Перова, остающемуся на месте, которому, кстати сказать, достались и не подлежащие транспортировке палатки. Медсанбат оставлял в наследство 12 раненых, тоже нетранспортабельных. Приём и организацию их лечения Борис поручил доктору Батюшкову, которого, как и начальника сортировочного отделения Калинову, перевёз этим же первым рейсом. Одновременно на новое место перевезли большую часть санитаров и выздоравливающих. Предстояло собрать оставленные медсанбатом деревянные щитовые дома, санпропускник и поставить привезённые палатки.
Таким образом, к вечеру 10 ноября на новом месте сосредоточилось около полутораста человек — больше, чем осталось на прежнем месте. Пришлось перевезти две из трёх полковых кухонь и заняться строительством пищеблоков.
По распоряжению начсанарма, Чистович с группой врачей и медсестёр, входящих в подразделение АРМУ, отзывался в распоряжение санотдела армии, и это сильно обеспокоило Бориса: как известно, операции на черепе ему самому раньше делать не приходилось, доктор Минаева тоже от них отказывалась. Единственный врач, который под руководством Чистовича работал как нейрохирург, была молоденькая Феофанова, и,
