Шрифт:
Закладка:
Шофёры под руководством Лагунцова тщательно обследовали и произвели ремонт всех имевшихся в госпитале автомашин. Надо заметить, что Лагунцов был отличным шофёром-механиком, в совершенстве знающим своё дело, и, кроме того, он умел хорошо организовать труд подчинённых. Поэтому, несмотря на трудные условия эксплуатации, транспорт госпиталя находился в весьма неплохом состоянии.
Для работ по подготовке строительства дороги сформировали группу из 25 человек под командой старшины Николаева, старшего писаря из канцелярии госпиталя, выделили и одну полуторку. Дело в том, что заготавливать вблизи предполагаемого госпиталя, как это хотел сделать Сковорода, строительный материал — брёвна для лежневой дороги и мелкий лес для фашин — было нельзя. Медсанбат уходил, и нарушение целостности этого лесного массива его командира не беспокоило, а госпиталю следовало беречь каждое деревце, как предмет естественной маскировки.
Решили заготавливать и перевозить необходимый лесоматериал из мест, разбитых бомбами, находившихся в четырёх-пяти километрах от участка работы. Конечно, для перевозки леса нужен был транспорт.
Питание выделенной группы людей производилось в медсанбате, для чего Захаров доставил на пищеблок медсанбата необходимые продукты. Жила вся эта группа вместе с санитарами медсанбата.
В первые дни Алёшкин и Захаров по очереди проверяли, как идёт работа по строительству дороги, и были ею довольны. Один из выздоравливающих, взявший на себя техническое руководство процессом, сержант сапёрной роты Михайлов, разработал методику строительства, и при помощи того самого столяра-плотника Павлова, который в своё время был главным при изготовлении щитов для домиков, приступил к работе. Ознакомившись с планом, Борис его одобрил. Заключался он в следующем. Из мелких тонких осинок и берёз вязались пучки фашин толщиною 30–40 сантиметров (для такой вязки в распоряжении медсанбата имелся значительный запас проволоки от бывших телеграфных и высоковольтных проводов, подобранных ещё в период командования батальоном Алёшкиным). Эти фашины укладывались в три ряда вдоль на старую лежнёвку, и такой же проволокой прикреплялись к её брёвнам, уцелевшим при наводнении. Сверху на фашины, поперёк их укладывались брёвна новой лежнёвки, с двух сторон скрепляемые проволочной петлёй. Через каждые 15–20 штук этих брёвен в глубину болота забивалась длинная жердь — кол, достигавший плотного дна болота, поперечное бревно, также проволокой, приматывалось к нему. Работа была трудоёмкая, но зато дорога получалась, как считал Захаров, достаточно прочной.
По тому, как продвигалось дело, можно было надеяться, что к 5–6 ноября 1943 года дорога позволит медсанбату выехать, а госпиталю — начать занимать его территорию. Конечно, одновременно с восстановлением дороги Сковорода должен был подготавливать место своего нового расположения. Для этого ему пришлось выделить основные свои силы, поэтому на строительство дороги он направил всего около десяти человек.
Иногда, если бывала свободной от дежурства в операционной, с Борисом ездила Катя и, как правило, Джек. Оба они с удовольствием посещали медсанбат, где у них имелось много друзей и знакомых.
Шуйская, показав опытность и сноровку операционной сестры, очень быстро сдружилась в госпитале с медсёстрами и приобрела признание всех врачей, с которыми ей довелось работать. Сразу же её полюбила и старшая операционная сестра Антонина Кузьминична Журкина. Через две-три недели после прибытия Шуйской в госпиталь к ней стал очень хорошо относиться и замполит В. К. Павловский. Катя сразу же включилась и в комсомольскую работу, активно выполняя задания, поручаемые ей секретарём ячейки ВЛКСМ Ниной Куц. Шуйская умела неплохо петь и танцевать и сразу же включилась в художественную самодеятельность госпиталя, которой Павловский очень гордился, и не без основания — она считалась одной из лучших в армии.
Несмотря на большую и сложную работу, связанную с подготовкой к передислокации, Павловский решил празднование 26 годовщины Октябрьской революции отметить большим концертом. Кроме желания по-особенному отметить эту дату у капитана были и чисто практические соображения: «Вряд ли на новом месте сразу удастся построить такую большую и хорошо оборудованную столовую-клуб, как здесь, праздновать будем при всех обстоятельствах на старом месте».
Начальник госпиталя тоже выразил желание принять участие в концерте и сказал об этом Павловскому. Тот вначале удивился, ведь он не помнил, чтобы когда-нибудь удавалось привлечь к подобным мероприятиям Кучинского, а этот Алёшкин сам напрашивается! А затем и обрадовался: это придавало концерту особую значимость. Вместе с Борисом они разработали программу концерта, но пока решили держать в секрете его участие.
Начался ноябрь. Сроки передислокации приближались, заканчивалось и строительство дороги. Захаров уже получил с армейского склада обещанные палатки, вот тогда Борис и решился осуществить свой план, о котором он ещё никому ничего не говорил.
Как-то вечером, когда к нему зашёл Павловский, они сидели за шахматами (замполит оказался таким же любителем этой игры, как и Алёшкин), Игнатьич, как обычно, гостил у своих приятелей на кухне, а Шуйская дежурила в операционно-перевязочном блоке, Борис изложил свой план. Вадим Константинович даже присвистнул от удивления, а затем сказал:
— Ну, Борис Яковлевич, у тебя шарики в голове работают! Если твой план удастся, так ведь мы сэкономим на передислокации не меньше недели, а то и больше! А Сковорода согласится?
— Вот завтра и узнаем. Поеду к нему утром, потолкую. А вы-то, товарищ замполит, согласны? Ведь, если рассматривать дело с точки зрения формально-бюрократической, так то, что я предлагаю, не совсем законно…
— А, брось ты, Борис Яковлевич! За время войны, да, откровенно говоря, я и перед ней, насмотрелся на этих «законников». Они во исполнение буквы закона таких дров наломали, что вот до сих пор расхлебать не могут. Поменьше бы у нас таких было, так, может, и война по-другому бы пошла… Ну да это я так, к слову. Считай, что в предложенном тобою плане мы заодно и, если придётся, отвечать будем вместе.
Утром следующего дня Алёшкин приехал в медсанбат и, осмотрев все его помещения, которые были пока ещё не свёрнуты, он обратил внимание, как и в первый день своего приезда, что батальон не перевёз на новое место ни одного из деревянных домиков, которые, как мы знаем, на этом месте и не развёртывались. Он прошёл к Сковороде и затеял с ним разговор, при котором кстати сказать, присутствовал и замполит медсанбата, капитан Фёдоров.
— Вот, что я тебе скажу, Саша (Сковороду звали Александр Павлович), зачем мы будем лишнюю работу делать? Твой операционный блок, состоящий из одной палатки ДПМ, двух ППМ и деревянной малой операционной, будет