но не очень надёжно, а сейчас, осенью, она и вовсе под воду ушла. По ней ехать приходится почти по ступицы в воде. Правда, болото это небольшое, всего с полкилометра будет, а дальше опять пойдёт нормальная дорога. Ну да увидите сами! Мне, товарищ майор, ехать пора, разрешите?

— Хорошо, отправляйтесь.

В этот момент мимо них на большой скорости промчался недлинный товарный поезд, влекомый довольно мощным локомотивом. Только он прошёл станцию Назия, как с немецкой стороны открылся сильный артиллерийский огонь. Очевидно, обстреливался и поезд, и железнодорожный путь. Не обращая внимания на разрывы снарядов почти рядом с движущимся составом, тот продолжал с прежней скоростью мчаться вперёд, к Ленинграду!

Почти одновременно заговорили пушки, миномёты и «Катюши», главным образом, со стороны берега Ладожского озера. Они стремились подавить огонь вражеской артиллерии.

Вдруг слева от шоссе, как раз в том леске, куда собирались свернуть Алёшкин и Захаров, что-то блеснуло, раздался сильный звук выстрела, и над их головами, где-то высоко, с противным шелестом пролетел, видимо, огромный снаряд, с гулом разорвавшийся в глубине немецкой обороны. Ряховский, ещё не успевший отъехать, крикнул из кабины:

— Это артиллерия резерва Главного командования недавно там обосновалась. Она даёт фрицам прикурить! Ну, я поехал, а то ведь и здесь может какой-нибудь «дурак» — или ихний, или наш — разорваться. Да и вы тут на шоссе не задерживайтесь, поскорее спускайтесь в кусты, к нашему медсанбату, там у нас тихо. Хотя такие обстрелы по два-три часа идут. Как проходит очередной состав, так и начинается. Ну да наши железнодорожники молодцы: при повреждении прямо всё моментом исправляют. А на паровозе всегда двойная бригада сидит. Если кого подобьют, замена тут же. Ну пока. До свидания, товарищ майор. До свидания, товарищи!

Ряховский сел в машину, дал газ, и вскоре только облако пыли уже в нескольких километрах от этого места указывало на путь уехавшей машины.

Последовав совету шофёра, съехал с шоссе в сторону кустов и Борис со своими спутниками. Действительно, среди кустов оказалась довольно сносная просёлочная дорога, тянувшаяся около километра. Но, едва кончились кусты, дорога пропала, на её остатки указывали глубокие колеи, направленные к пространству, сплошь покрытому водой. В нём кое-где плавали нетолстые брёвна, вокруг росли осока, камыши и виднелось множество кочек, покрытых блестящим зелёным мхом.

Лагунцов остановил машину:

— Как хотите, товарищ начальник, я дальше не поеду. Мы с «козликом» здесь утонем!

— Хорошо, — ответил Борис, выбираясь из машины. — Товарищ Захаров, пойдёмте пешком, тут, кажется, уже недалеко. А вы, товарищ Лагунцов, замаскируйте в кустах машину и постарайтесь обследовать дорогу, ведь всё равно вам по ней ездить придётся.

— Неужели, товарищ начальник, вы хотите госпиталь в такую дыру загнать? — воскликнул Лагунцов.

Алёшкин усмехнулся:

— А что же, по-вашему, его лучше развернуть рядом с шоссе, на открытом поле? Мол, нате вам, фрицы, цель, лупите со всех сторон! Можете быть спокойны, они так и сделают. Мы и суток не сможем простоять, как от наших палаток, да и от нас самих, одни лоскуты останутся. Нет уж, лучше с плохой дорогой смириться и постараться найти такое место, где нас с воздуха и со стороны видно не будет. Может быть, место, занимаемое медсанбатом, нам и не подойдёт, но, очевидно, что развёртываться надо где-то здесь, неподалёку. Лезть на ту сторону, где артиллерийские позиции находятся, нам не с руки. Я уже раз это попробовал, больше не хочу.

Борис невольно вспомнил, когда часть его медсанбата, подчиняясь не совсем обдуманному приказу командира дивизии, расположилась возле плацдарма, занятого у Невской Дубровки, и попыталась обосноваться на берегу Невы, почти рядом с артиллерийскими позициями дивизии. И как при первой же артиллерийской дуэли от палаток и землянок батальона полетели в разные стороны куски, а из находившихся там людей уцелела половина.

Около болота валялось много палок и шестов, служивших, очевидно, для вытаскивания застрявших машины, а, возможно, и опорой для тех, кто преодолевал препятствие вброд, как собирались сделать это Алёшкин и Захаров. Они взяли по увесистой палке и смело шагнули в воду. Хотя их хромовые сапоги и были почти новыми, но они, конечно, не предназначались для таких путешествий. Однако делать было нечего, приходилось идти.

Борис, опираясь на палку, пошёл вперёд. При первых же шагах он ощутил под ногами, на глубине 15–20 сантиметров относительно прочную связку брёвен обыкновенной лежнёвки, идти по ней оказалось нетрудно. Лишь в трёх местах он заметил ямы между брёвнами шириной немногим более полуметра. Опустив туда шест длиной около двух метров, дна он не достал. Перепрыгнуть яму труда не составляло, но, конечно, если бы в неё попали колёса машины, то вызволить её было бы не просто.

По противоположному краю лежнёвки двигался Захаров. Он тоже обнаружил несколько аналогичных ям. Тем не менее этот неприятный участок длиною около ста метров они преодолели за каких-нибудь десять минут. Учитывая то, что они шли по нему впервые, одновременно обследуя его, пытаясь оценить его состояние, времени затратили немного.

Выбравшись на сухое песчаное место, они бросили шесты и уже скоро по хорошо наезженной дороге углубились в густой смешанный лес, в котором преобладали ели и сосны. А ещё минут через пятнадцать у шлагбаума их остановил часовой медсанбата. Этот красноармеец из числа выздоравливающих не знал в лицо Алёшкина и вызвал сигналом — ударом по подвешенному на ближайшем дереве куске рельса — дежурного. Им оказался Скуратов, который встретил Бориса с распростёртыми объятиями. Они прошли в центр медсанбата, где располагался домик командира. Это был не старый, бревенчатый, а новый, сделанный, как и лечебные помещения, из фанерных щитов, в котором Алёшкин так и не успел пожить. Он состоял из двух комнаток и небольшой кухни, которая служила и жильём ординарца.

Сковорода находился дома. Радостно встретились старые сослуживцы. Хозяин сейчас же распорядился о закуске, так как справедливо полагал, что бывший командир и его спутник уже успели основательно проголодаться.

В ожидании завтрака Борис прежде всего попытался выяснить, действительно ли медсанбат собирается передислоцироваться. И, получив утвердительный ответ, сообщил, что его госпиталь тоже должен передислоцироваться вперёд и что после поисков подходящего места он решил посмотреть, нельзя ли будет использовать участок, оставляемый батальоном.

Сковорода и Скуратов, присутствовавший при этом разговоре, сообщили, что они в своё время, получив распоряжение о передислокации в конце сентября, обследовали весь этот район, и более подходящего места найти не смогли. Большой недостаток — дорога. Другого пути, чтобы выйти на основное шоссе, ведущее с передовой в тыл, они не нашли, а этот требовал серьёзного ремонта.