Я, обогнув по дуге, бесшумно проскользнул мимо них, направился к тому месту, где спустился в город. Возле кучи камней поднялся на сторожевой ход. В башне опять болтали мужчина и женщина, но теперь шепотом. Судя по хихиканью дамы, ей говорили комплименты, может быть, еще и руками. Меня, спустившегося по внешней стороне городской стены, не заметили.

32

Шатер Хаммурапи был из кожи желто-коричневого цвета. Видимо, сперва покрасили под золото, но со временем потускнел, облез, приобрел оттенок детской неожиданности. Вокруг него, одно кольцо рядом, а второе, побольше, метрах в двадцати, стоял караул из рослых по нынешним меркам копейщиков. Самый длинный был мне до носа. Командовал ими крепыш с длинной черной волнистой бородой, связанной внизу в пучок зеленой ленточкой. Он стоял у входа в шатер, когда меня остановили часовые внешнего кольца, подошел, чтобы узнать, зачем я приперся.

— Мне надо поговорить с Хаммурапи. Я знаю, как захватить Малгиум, — громко, чтобы услышали в шатре, сообщил я о цели прихода.

— А кто ты такой? — первым делом спросил он.

— Доброволец, зять шакканакку Гуабы, — представился я.

— Скажи мне, я передам ему, — потребовал командир караула.

— Чтобы награду получил ты? — усмехнувшись, поинтересовался я.

— Тогда проваливай отсюда! — грозно потребовал он.

— Хорошо, я уйду. Когда надоест торчать под стенами города, найдете меня, если к тому времени не уплыву домой, — насмешливо произнес я и развернулся, намереваясь выполнить сказанное.

— Пропусти его! — послышался властный голос из шатра.

Хаммурапи пятьдесят два года. Голова и борода уже с сединой. Волосы длинные, волнистые, сзади собраны в хвост, а с висков свисают завитые пейсы. Борода средней длины с горизонтальными «волнами», снизу подстрижена ровно. Нос длинный, мясистый, с многочисленными крупными порами, глаза светло-карие с поволокой, словно замечтался о любимой женщине. Одет в длинную, почти до пят, белую тунику с длинным рукавом, вышитую золотой нитью в виде налагающихся друг на друга овалов, из-за чего образовывался узор, похожий на растительный. На запястьях по золотому браслету, а на безымянных пальцах обеих рук по золотому перстню с ляпис-лазурью, священным камнем амореев. Сидел он у дальней от входа стены шатра на стуле с высокой спинкой, изготовленном из красного дерева. Смуглые, темные, босые ноги стояли на плоской черной кожаной подушке.

Амореи еще не обзавелись восточным холуяжем с унижающими ритуалами. Я кивнул, поздоровавшись, шакканакку Вавилона сделал то же самое.

— Ты не похож на аморея, — сделал он вывод.

Я рассказал байку про младшего сына-путешественника, чудом спасшегося во время шторма и застрявшего в далекой стране.

— Как долго вы добирались сюда? — полюбопытствовал он.

— Почти полгода, двигаясь все время на юг, — ответил я и добавил красочную деталь: — В моей стране намного холоднее. Даже на равнинах везде растут деревья, как у эламитов в горах.

— Твой народ кочует вместе со скотом? — спросил он.

— Нет, живет в городах, даже бо́льших, чем видел здесь, — ответил я.

На территории будущей России уже есть городища, но насчет их размеров приврал, конечно. Хотя, кто его знает? Деревянные постройки сгнивают быстро и практически бесследно, поэтому даже большие города могли превратиться в прах за три с половиной тысячи лет.

— Хочешь вернуться домой? — поинтересовался шакканакку Вавилона, внимательно глядя мне в глаза.

— Уже не сильно, — как бы с горечью признался я. — Понимаю, что без большого отряда не доберусь, потому что по пути будет много враждебных народов. Стараюсь не думать об этом.

— Как ты собираешься захватить город? — перешел он к делу.

— Осел, нагруженный золотом, откроет ворота любой крепости, — ввел я в оборот выражение, которое будут приписывать отцу Александра Македонского.

— Сколько его потребуется? — задал вопрос Хаммурапи.

— Шесть манна (три килограмма), — ответил я.

Запросил так много не потому, что позарез было нужно золото, а чтобы ценили меня дорого.

— В городе возьмешь намного больше, — добавил я, заметив, как собеседник вскинул удивленно густые и широкие черные брови.

— Я знаю, — согласился он. — Думал, потребуется больше.

Значит, я сильно недооцениваю себя.

— Если дашь мне золото до наступления ночи, под утро откроются ворота, выходящие в сторону гор, — сказал я. — Будет хорошо, если никто не узнает об этом, пока не случится. Пусть воины ведут себя, как обычно, ложатся спать, но предупреди командиров, что ночью возможна вылазка горожан.

— А если не получится? — спросил он.

— Тогда верну золото, — пообещал я. — Сбежать все равно не смогу, слишком приметный.

— Это верно! — улыбнувшись, молвил Хаммурапи.

33

Ночь выдалась заездная. В этих краях они ярче, ближе и ядренее. Кажется, что смог бы сорвать любую, как яблоко, если бы дотянулся. В этот раз я пересек ров в сопровождении десяти добровольцев, которым пообещал большие трофеи и пять шиклу серебра сверху по прибытию домой. В армии царства Ларса о переданном мне золоте не знает никто, даже Адад. Тяжелый кожаный мешочек с шестью золотыми параллелепипедами неправильной, округлой, как бы смятой формы занимал очень мало места. Я засунул его в торбу, а ее под трофеи, приказав рабу ждать меня, никуда не отходя от нашей стоянки, даже если мы захватим город. Адад с легкостью заверил, что с места не сдвинется, потому что не сомневался, что в ближайшие дни Малгиум не возьмут. В нашей армии уже пошли разговоры, что зря здесь торчим, что пора послать зазнаек-вавилонян к разным злобным богам и вернуться домой.

Оставив добровольцев на склоне холма перед куртиной, подождал малость, прислушался и, убедившись, что на сторожевом ходе никого нет в этом месте, быстро вскарабкался на стену неподалеку от надвратной башни. Не хотелось убивать воркующую парочку на соседней. Понимаю, что их разлучат, что парень погибнет в бою или станет рабом, но пусть пострадают от других. Здесь службу несли пятеро воинов. Только один поглядывал с верхней площадки в сторону нашего лагеря в пол полусонного глаза, а остальные дрыхли. Ночь была обычная, спокойная, как и все предыдущие. Никто в здравом уме не будет воевать, пока не рассветет, потому что аморейские боги имеют дурную привычку шляться среди смертных в темное время суток. Вдруг в бою случайно зацепишь кого-нибудь из них⁈ Это хуже, чем получить топором по голове и умереть сразу, без продолжительных мучений, которые обязательно организуют боги в отместку.