— Поезжай за ним, — сказал Борис шофёру.

* * *

В предполагаемое для размещения госпиталя место пришлось ехать по дороге, идущей вдоль берега озера Мюриц. Выехав из города, на развилке дорог они встретили колонну своих машин. Борис приказал колонне следовать за ними. Через 15–20 минут показался лес. Это был обычный немецкий лес, состоявший из молодых сосёнок. Было видно, что он создан искусственно, так как все деревья стояли совершенно правильными рядами, расположенными довольно густо, почва под ними была чисто выметена. Лес прорезало великолепное асфальтированное широкое шоссе. Слева, среди деревьев, то там, то здесь мелькали красивые одно- и двухэтажные небольшие дома, справа, ближе к берегу озера, лес был редкий, естественный и никаких строений не виднелось.

Проехав по этой дороге около трёх километров, вдруг совершенно неожиданно они увидели кирпичное, выкрашенное белой краской, большое трёхэтажное здание, рядом с ним — двухэтажный дом поменьше, а сквозь железную ограду виднелось несколько одноэтажных строений, очевидно, служивших для хозяйственных надобностей. Ворота, ведущие во двор этого здания, были широко распахнуты. Вокруг не было видно ни одного человека. На противоположной стороне дороги, почти прямо напротив большого дома, стояло несколько деревянных бараков, обнесённых изгородью из колючей проволоки, по-видимому, они также пустовали.

Подъехав к зданию, велосипедист остановился, слез с машины и, обведя руками вокруг, сказал:

— Дас из госпиталь!

— Данке, — ответил Борис и показал жестом, что сопровождавший может вернуться в город.

Колонна ещё не успела подойти, как Алёшкин и Захаров уже обежали весь дом и убедились, что фашисты вывозили раненых в большой спешке, поэтому побросали всё медицинское имущество, медикаменты, инструменты и бельё. Все помещения были совершенно целыми, ни одного разбитого стекла. Действовал водопровод. Электричество, поступавшее из города, тоже было исправно. Больше того, работал даже телефон, по которому Борис сумел связаться с бургомистром города. На кроватях лежало частью испачканное кровью постельное бельё, разбросанное в беспорядке.

Для приведения в порядок этого здания и для развёртывания в нём госпиталя требовалось всего несколько часов. К вечеру этого же дня можно было начать приём раненых, так Борис и сообщил связному сануправления, догнавшему колонну ещё в пути. Тот на мотоцикле помчался с донесением, а Алёшкин вместе со своими помощниками распределил помещения между отделениями госпиталя и потребовал от медперсонала закончить их подготовку к 20:00. Это было 29 апреля 1945 года.

Добин организовал охрану территории, занятую госпиталем: выставил часовых у основного помещения, а в полукилометре от него на дороге установил шлагбаум с постовым. При этом выяснилось, что дорога в двух километрах от госпиталя упиралась прямо в берег озера, пересекая, таким образом, как бы небольшой полуостров. Дальше имелись только пешеходные тропинки, ведущие в лес.

Метрах в восьмистах от здания госпиталя на этой же стороне дороги стояло три двухэтажных дома, заполненных детьми, женщинами и стариками. Как удалось выяснить, это были семьи медперсонала, обслуживавшего госпиталь и дома по соседству. Люди были очень напуганы появлением военных в красноармейской форме. Хотя Алёшкин и Павловский, собрав своих подчинённых, настрого запретили им проявлять какие-либо враждебные действия по отношению к местным немцам, а последним запретили проход на территорию госпиталя, всё же на всякий случай с этой стороны поставили второй шлагбаум с часовым, создав ещё один пропускной пункт. Кроме того, для охраны со стороны леса решили выдвинуть подвижной пост — патруль из двух человек для обхода по окраине леса на противоположной стороне дороги.

Здание госпиталя одним своим краем примыкало к самому берегу озера. Там была небольшая бухточка, на волнах которой качалось несколько яхт и около десятка вёсельных лодок. Как потом выяснилось, в распоряжении госпиталя имелось шесть быстроходных катеров, на них-то и были вывезены раненые офицеры-подводники, лечившиеся здесь, обслуга, а также выздоравливающие рядовые матросы, находившиеся в бараках.

Пока Алёшкин и Захаров занимались распределением помещений большого дома для лечебных отделений госпиталя, Павловский занялся размещением личного состава. По просьбе Игнатьича, Алёшкину предоставили две комнаты на втором этаже в двухэтажном доме, находившемся рядом с госпиталем. Остальная часть этого дома отводилась для жилья медсестёр, дружинниц, санитаров и хозяйственников. Для себя и врачей Павловский избрал одну из дач, находившуюся в 150–200 шагах от здания госпиталя.

Лагунцов тоже не терял времени даром. В гараже, обнаруженном во дворе, он нашёл две большие грузовые машины, не требовавшие ремонта, а съездив в город, разыскал в заброшенных гаражах местных богачей, удравших за границу, четыре прекрасные легковые машины. Весь этот автопарк вместе со своим транспортом так же, как и штаб госпиталя, решили разместить на той территории, где находились бараки. При беглом осмотре выяснилось, что и из них фашисты бежали с такой же поспешностью, как и из основного здания.

Когда все службы разместились на территории бараков, в одном из них обнаружили истощённого молодого немецкого солдата, лежавшего на койке. Увидев русских, он страшно испугался и поначалу от страха не мог вымолвить ни слова. Только после того, как переводчица Ася сказала ему несколько ободряющих немецких фраз, он немного успокоился и стал говорить. Рассказал он о том, что эвакуацией госпиталя руководили эсэсовцы. Офицеров, не обращая внимания на их состояние и протесты медиков, грузили на катера, поспешно уходившие в северо-западном направлении. На эти же катера погрузили и весь личный состав госпиталя. Раненых матросов рассортировали: более или менее трудоспособных взяли с собой, остальным приказали вынести на носилках всех лежачих и увели их куда-то в лес.

Дней через пять после того, как госпиталь обосновался в этом месте, Алёшкин и Захаров, бродя по лесу с охотничьими намерениями, так как там оказалось множество коз, служивших дичью для охоты приезжавшим на дачи богачам, наткнулись на большую воронку от бомбы, заполненную трупами немецких матросов, кое-как присыпанную землёй.

Найденный матрос рассказал также, что ему удалось спастись чудом. Он участвовал в погрузке раненых офицеров на катера и в самый последний момент был отправлен в помещение госпиталя, где один из врачей забыл свой серебряный портсигар. Когда с этим портсигаром он вернулся на берег, то катера находились от него более чем в полукилометре. Идти в город он не решился, а спрятался в одном из бараков, надеясь, что как-нибудь сможет вернуться в Берлин.

— Но тут неожиданно появились вы, я испугался ещё больше, ведь эсэсовцы уверяли, что русские расстреливают всех подряд. Я запрятался в самый дальний угол. Сутки перед отъездом нас не кормили, значит,