послал двух санитаров, чтобы прикрепить указатели на всех ближайших перекрёстках, с информацией, куда везти раненых. По рекомендации начальника сануправления таких указателей в каждом госпитале заготавливалось несколько десятков. Представляли они собой фанерную дощечку, выпиленную в виде стрелы, с красным крестом у острия и надписью: «Хозяйство Алёшкина». Прибивались они на телеграфных столбах, углах уцелевших домов и просто на деревьях так, чтобы стрелка указывала дорогу в направлении госпиталя.

После того, как боевой листок был вывешен, а Борис рассказал своему заместителю о встрече с немцами и о своей квартире, Павловский, который уже при помощи Аси тоже нашёл себе подходящее жильё, предложил Алёшкину снимать поочерёдно людей с работы и направлять их для размещения по домам, которые им были отведены. Также он рекомендовал выделить несколько санитаров, чтобы в одной из казарм подготовить комнаты для жилья санитаров и дружинниц.

Борис согласился с этим предложением и, подозвав к себе проходившего мимо начальника штаба Добина, дал ему соответствующее указание. Затем Павловский предложил:

— А что, Борис Яковлевич, пока раненых ещё нет, обед ещё не готов, пойдём побродим по городу? Посмотрим, как его разделали, если встретим, пообщаемся с населением. Ведь не может же быть, чтобы фашисты всех до одного человека угнали. Вон твой профессор же остался, да и не один, а вместе со своими слугами. Здесь пока нашей военной власти, да и гражданской немецкой, нет. Наши прошли Штольпе с ходу, а удиравшие, видимо, об остающемся населении не позаботились, так что мы с тобой, хочешь не хочешь, в этом городе всю власть собой олицетворяем. Возьмём с собой Асю на случай необходимости переговоров.

— Что ж, пойдём, — согласился Борис. — Товарищ Захаров, — окликнул он проходившего невдалеке своего зама по хозчасти, — мы с Вадимом Константиновичем пойдём немного по городу побродим, поглядим, что тут и как. Вы за меня остаётесь.

— Хорошо, идите, только возьмите с собой трех-четырёх бойцов на всякий случай.

— Ну да, может быть, ещё взвод охраны взять? — усмехнулся Борис.

— Возьмём, возьмём, — вмешался Павловский. — Вон комсомольца Петрова с автоматом, да и сами ППШ вооружимся.

Через несколько минут группа, состоящая из четырёх человек, уже шагала по направлению к центру Штольпе. Если окраины его казались относительно благополучными, то весь центр выглядел сплошными развалинами. Было видно, что разрушены самые большие и красивые здания города.

— Кому было нужно уничтожать эти магазины, театры и жилые дома? — спросил Борис Павловского.

— Я и сам не пойму, — ответил тот, — бои шли только на окраинах, там видны следы этих боёв, последствия артиллерийского и ружейного огня. А эти разрушения — следствие авиабомбёжек. Наши обычно бомбят военные объекты, а здесь что? Казармы почти не пострадали, а красивые жилые дома разбомбили… Ни черта не пойму! Да и бомбёжка-то давняя. Вон развалины уже травой поросли.

Лишь через несколько лет они узнали, что английская и американская авиация во всех городах восточной части Германии специально разрушала центральные, наиболее красивые районы городов и рабочие кварталы, оставляя нетронутыми не только большинство военных объектов, но и некоторые промышленные предприятия, в которых капиталисты США и Великобритании являлись такими же хозяевами, как Крупп и другие немецкие промышленники.

Около часа бродили они по развалинам и, так и не встретив ни одного немца, решили вернуться. На обратной дороге из бокового переулка показалась группа мужчин — человек десять в гражданской одежде, несших над головой самодельный французский флаг. Оказалось, что это специалисты, привезённые фашистами из Франции для работы на заводах «Телефункен». Во время боёв они, как и другие жители города, прятались в подвалах, а их охрана убежала вместе с отступавшими войсками.

От них удалось узнать, что в городе много жителей. С немецкими войсками ушли только члены национал-социалистической партии, а до этого из Штольпе выехали более или менее крупные капиталисты. Остальные жители сидят по подвалам и убежищам и пока выходить боятся, ведь бои за город окончились всего два дня назад. По мнению французов, очень скоро голод заставит всех оставшихся немцев выбраться наверх.

Всё это Борис узнал от французского инженера, хорошо владевшего польским языком. Он сообщил и о том, что в разбитых складах предприятия «Телефункен» находится много хороших аппаратов, которые могут растащить, если не принять меры к их охране.

По возвращении в госпиталь Алёшкин приказал Захарову выделить двух санитаров для охраны этих складов, пока госпиталь будет стоять в городе.

Француз знал город достаточно и обещал по просьбе Бориса раздобыть для него хороший радиоприёмник. Чтобы знать, куда его доставить, он отправился вместе с группой. По дороге господин Жермо (так звали этого инженера) от имени остальных французов, а их в Штольпе было около сотни, просил Алёшкина организовать их возвращение на родину. Борис ответил, что этим вопросом будет заниматься военный комендант города, когда он появится, а он, как начальник госпиталя, может только помочь с питанием, если нужно.

— Благодарим вас, господин майор. Кое-какие продукты у нас есть, но если вы поможете нам хлебом и мясом, то мы будем вам благодарны.

Алёшкин тут же дал распоряжение Захарову выделить для французов необходимые продукты, теперь это не представляло затруднения. Госпиталю уже не раз попадались продовольственные склады фашистов, на которых находились и мясные консервы, и галеты, и мука. Подобный склад находился и здесь, в Штольпе.

После длительной прогулки по городу Алёшкин и Павловский в сопровождении французского инженера и переводчицы вернулись на территорию, занятую госпиталем. То, что они увидели, их поразило.

В чисто убранном дворе, вокруг которого стояли казармы (большую часть их окон уже успели застеклить, а в остальных кипела работа), стояла длинная очередь от самых ворот до прицепной полевой кухни за похлёбкой. Очередь эта, состоявшая главным образом из ребятишек 8–10 лет, державших в руках тарелки, миски и даже консервные банки, медленно продвигалась к кухне. Там дежурный повар Козлов наливал в подставленную посудину похлёбку, и ребята тут же начинали прямо через край хлебать это варево, издававшее аппетитный запах. Попадались в очереди и женщины.

Увидев офицеров, очередь молча испуганно шарахнулась в сторону, а повар при появлении командиров прекратил раздачу, соскочил с подножки кухни и, подбежав, рапортовал:

— Товарищ начальник госпиталя, по разрешению капитана Захарова, старшины Бодрова и секретаря партячейки Логиновой, произвожу выдачу питания пострадавшему немецкому населению.

Затем тише добавил:

— Суп сварен из трофейных немецких консервов и крупы.

Борис переглянулся с Павловским, гладившим в это время какого-то малыша по русой головёнке, и ответил:

— Продолжайте, только в следующий раз кухню вывозите за пределы расположения госпиталя.

Затем он обернулся к сопровождавшему его французу и сказал:

— Видите,