Шрифт:
Закладка:
Уже гораздо позднее Алёшкин и его люди узнали, что под влиянием геббельсовской пропаганды и прямого физического воздействия отступавших фашистов, жители обязаны были покидать оставляемые войсками города и уходить на Запад. Часто это делалось в таком спешном порядке, что многие из них не успевали даже взять с собой самых необходимых вещей, а торговцы — вывезти свой товар из магазинов и складов.
В этом первом немецком городке, где пришлось остановиться госпиталю № 27, кроме битых стёкол, обломков кирпича, поломанной мебели, на улицах, во дворах и в оставленных квартирах можно было увидеть посуду, всевозможную одежду, книги и даже радиоприёмники.
В большом сарае, который замыкал двор дома, занятый под госпиталь, санитары и дружинницы, работавшие под руководством Добина, старшины Ерофеева и Лагунцова, нашли какие-то станки и много ящиков, наполненных самыми различными товарами: одеждой, мануфактурой, посудой, запчастями к автомашинам. Обнаружилось много устройств, приборов и деталей для электрооборудования, и что особенно обрадовало электрика госпиталя, — проводов и лампочек.
Конечно, Захаров и другие хозяйственники захватили всё, что могло хоть как-нибудь пригодиться в работе госпиталя, и погрузили это на машины. Посоветовавшись с Павловским, Борис разрешил всему личному составу выбрать себе одежду, что кому понравилось. Было понятно, что это был склад какого-то торгового предприятия, и, может быть, не одного, а так как хозяева сбежали, то Алёшкин счёл себя вправе распорядиться брошенным имуществом и товарами.
Кстати сказать, один из ящиков сарая был забит рисунками, фотокарточками, книжками, альбомами и даже статуэтками порнографического содержания. Обнаружил этот ящик один из шофёров госпиталя, Васильев. Свою находку он постарался скрыть от начальства, рассказал о ней только друзьям, и содержимое ящика очень быстро среди них распространилось. К вечеру почти все санитары, шофёры, повара, многие дружинницы и медсёстры стали обладателями разных предметов, тогда и стало известно об этой находке Алёшкину и Павловскому. Собрав коммунистов и комсомольцев, последний основательно пробрал любителей подобного направления в «искусстве» и предложил всё найденное сдать ему для уничтожения. К чести многих сотрудников госпиталя, взглянув на картинку или альбом, они только отплёвывались и решительно отказывались от непристойного подарка.
На следующий день Павловский, конфисковав целый ворох этих омерзительных произведений, устроил во дворе настоящее аутодафе, но кое-что так и не удалось изъять. Сожжение происходило часов в 12 дня, Борис и Захаров в это время вновь катались на своих мопедах. Вернувшись, они увидели стоявший у входа в здание новенький джип. Оказалось, что приехал связной из сануправления фронта с приказом немедленно следовать на север, ближе к побережью Балтийского моря, остановиться в городе Штольпе и к 24 часам 2 апреля развернуться там с таким расчётом, чтобы обеспечить приём не менее 1 700–2 000 раненых. Прибывший лейтенант предупредил, что никаких других лечебных учреждений на этом направлении нет. Хотя фашисты быстро отступают на запад и серьёзных боёв не ведут, всё же раненых может быть много. Хорошо, что Алёшкин не отпустил приданные ему машины, так как в этом случае с передислокацией и развёртыванием госпиталя пришлось бы очень трудно — в сануправлении транспортом помочь бы не смогли. Связной предупредил, что, как только госпиталь обоснуется в Штольпе, он должен будет приданные машины отпустить.
По распоряжению генерала Жукова, связь с госпиталем будут осуществлять посыльные, от Алёшкина требовались ежедневные донесения. Сануправление к этому времени разместится, вероятно, в Пренцлау. Эвакуации раненых из госпиталя пока не будет, все фронтовые медучреждения перемещаются и принимать раненых не могут, поэтому-то и предлагается двадцать седьмому вместо положенных по штату двухсот коек развернуться до двух тысяч. Для выполнения технической работы разрешается использовать местное население. Ожидалось, что кое-кто, главным образом женщины и дети, постепенно убедившись в гнусной лживости Геббельса об отношении Красной армии к населению, начнут возвращаться, так уже происходило в некоторых других городах и посёлках.
Пока Павловский и Добин угощали связного обедом, Борис и Захаров успели дать соответствующие распоряжения. Так как фактически почти ни одна из автомашин не разгружалась, уже к 16 часам 1 апреля 1945 года госпиталь, собрав развёрнутое имущество из сортировки и перевязочной, был готов к отправлению и тронулся в путь. До города Штольпе предстояло проехать 122 километра на северо-запад.
В числе различных трофеев из Шлахау нашлось около десятка карт автомобильных дорог Германии. Конечно, начальник госпиталя и все его помощники этими картами вооружились, и теперь, пользуясь ими, могли довольно точно наметить путь следования. На всякий случай маршрут с перечислением всех пунктов, которые следовало проезжать, Добин размножил и раздал каждому из врачей и командиров, ехавших в кабинах машин. Вот этот маршрут: Штольценфельд — Шпенгрек — Экфер — Гальденбург — Фалькенштайн — Руммельбург — Трептен — Треббин — Суккере — Кваменбург — Кублиц и Штольпе. Только первые три пункта располагались на обычной шоссейной дороге, а все остальные лежали на большой государственной асфальтированной трассе. Дороги оказались в хорошем состоянии, кое-где были только повреждены мосты, и это немного задерживало продвижение колонны. Тем не менее уже к 22 часам 1 апреля колонна госпиталя № 27 находилась в пригородах Штольпе. Решили заночевать, не разгружаясь: подыскивать ночью в незнакомом вражеском городе помещение для госпиталя было бессмысленно.
Глава седьмая
Весна, даже на севере Германии, вступает в свои права рано, а в этом, 1945 году, она вообще пришла раньше времени. В начале апреля, когда госпиталь прибыл в Штольпе, было совсем тепло. Деревья покрылись листвой, а обочины дорог — густой зелёной травой.
Утром 2 апреля, после ночёвки на окраине города, возле колонны гружёных машин собрался почти весь личный состав госпиталя. Совсем недалеко от дороги, около небольшого, огороженного невысоким палисадником, опустевшего деревянного домика находилась действующая водопроводная колонка. Водой из неё воспользовались повара для приготовления завтрака, а все остальные — для умывания.
Дорога была совершенно пустынна. Также пусты были и видневшиеся в каких-нибудь нескольких сотнях метров окраинные улицы города. Кое-где возле дороги валялись полуобгорелые раздавленные автомашины и покорёженные орудия явно немецкого происхождения. Очевидно, на подступах к городу и на его окраинах прошёл ожесточённый бой, который закончился дальнейшим разгромом и поспешным отступлением фашистов. «Наверное, снова навалилась наша танковая сила», — подумал Алёшкин.
После короткого завтрака Борис с Захаровым в сопровождении двух вооружённых автоматами санитаров в машине с шофёром Лагунцовым направились на поиски
