Но сейчас...

Водная пучина вовсе не баловала лаской, солнцем и покоем. Ровные громадные валы черной воды катились нескончаемой чередой. Ветер срывал с их гребней брызги и редкие клочья пены. Галера исправно взбиралась на них и соскальзывала в ложбины.

Но именно это суровое дыхание моря, его ровный ритм, и очаровали Больца.

Могучая стихия, без краев и границ, наполненная неизмеримой мощью, качала корабль и Больца с ним на своей груди, и воин ощущал это как дыхание матери.

Такое уже было в его жизни.

Одно из самых первых детских впечатлений. которое он мог найти в себе - как его впервые сажают на коня.

Мальчику года три-четыре.

Он прикасается к гладкой шкуре, ощущает играющие под ней тугие мускулы и вдыхает острый запах конского пота.

И даже сейчас Больц испытывал возбуждение, вспоминая, какой восторг охватил ребенка, слившегося конем, прижавшегося всем телом.

И сейчас, в открытом море, Больц ощущал тот же восторг слияния с морем, качающим его на своей груди. Соприкосновение и слияние с этой силой пьянило его. И чем больше раскачивало корабль - тем большее удовольствие он испытывал, тем больше ему хотелось смеяться, как радостно заливается смехом ребенок, которого подбрасывают и ловят сильные родные руки.

Как успокаивающим запахом конского пота, Больц наслаждался соленым ветром, ароматами мокрого смоленого дерева и такелажа. Корпус корабля, поскрипывая досками и канатами, жил в движении. И так хорошо было стоять на палубе этого рукотворного существа, скользящего по просторам моря, принявшего его как мать младенца.

***

Капитан, увидев ежедневные занятия «четверки Файруза», быстро оценил их качество.

Хотя, вероятнее всего, за это надо было благодарить сурового дядьку, неизменно исполняющего рядом со своим воспитанником обязанности телохранителя, камердинера, личного повара и, вероятнее всего, доверенного советника.

Больц без большого удовольствия взял на себя занятия с командой, но ни одной веской причины, по которой он мог бы отказаться, в голову не приходило. Тем более, что капитан сразу предложил еще половину сотой доли только за занятия с экипажем.

Теперь на борту галеры долю большую, чем у Больца, получали только сам капитан, старший помощник (он же – по факту – шкипер и второй навигатор), палубный боцман, трюмный боцман и командир абордажной группы.

Однако команде нововведение с ежедневной муштрой не понравилось.

Абордажники привыкли не утруждать себя в походе, а распоряжения молодого капитана вовсе не звучали для большинства непререкаемыми – но понимавшие толк и смысл в дисциплине корабельные «офицеры» поддерживали зуботычинами исполнение капитанских приказов.

Но Больцу это было только на руку.

Чем больше недовольства в экипаже, чем ниже авторитет капитана и больше разногласий в команде – тем легче будет захватить галеру. Потому на занятиях он мало беспокоился о результате и дипломатии, а больше о том, чтобы бойцы абордажной группы замаялись. При этом Больц с интересом присматривался к их боевым навыкам, оценивая и запоминая. Хотя, по большому счету, запоминать было нечего.

Держать оружие большинство абордажников учила улица и нужда. Кое-что они умели, но, натыкаясь на организованную защиту, моментально теряли инициативу. Какие-то следы обучения были видны у абордажного старшины и троих его ближников. Но и то – самые примитивные. Вероятнее всего, первичное обучение они получили где-то на службе, но явно там не задержались.

Чем хуже – тем лучше.

Главное, чтобы пираты были недовольны капитаном.

А тем временем старшина нашел общий язык с трюмным боцманом и даже иногда подменял кого-нибудь из двух его помощников на гребной палубе.

И вот пришел день, когда старшина шепнул Больцу: «Вахмистр, мы сорвали банк! Среди прикованных рабов есть ученик навигатской школы. Пусть не навигатор еще, но должен хоть в чем-то разбираться».

- Ждем первой стоянки. Капитан говорил, что он планирует добраться до крайних островов Западного Крыла, там набрать воды и провизии и уж оттуда выходить к мелким нежилым островкам в засаду, на перехват имперских кораблей. Вот тогда и придет наше время! Ты вот о чем подумай заранее, старшина... - и Больц кивнул на сцену, разыгрывающуюся у подветренного борта.

***

Хотя уже вторую неделю галера шла преимущественно под парусом, с гребной палубы поднимали уже не первого покойника.

Истощенные рабы умирали от болезней и ран, от избиений. Никому не приходило в голову «поберечь» раба и уж тем более – лечить его. Сдохнет – посадим на весла другого. С первого же захваченного судна...

- Боишься, парнишка помрет раньше времени?

- Если мы хотим задействовать рабов в захвате...

Суета у борта прервала слова Больца.

Двое матросов наконец притащили колоду и дюжий помощник трюмного боцмана с хэканьем вонзил размахнулся тяжелым топором, разрубая голень.

- ...то нам надо думать, как их быстро расковать. Иначе вырезать абордажную команду и остальной экипаж нам придется в четыре клинка...

Сняв с обрубков тяжелые заклепанные кандалы – денег стоят – труп без затей просто отправили за борт.

В пучину от опуститься не успел. Мелькнула широкая спина, покрытая радужной чешуей, и покойник рывком исчез под водой.

- В четыре клинка тридцать абордажников? Умаемся...

- Вот то ж, старшина, вот то ж...

***

Пользуясь попутными ветрами и терпимой погодой, галера быстро продвигалась к месту «охоты».

Время от времени по бортам возникали крупные острова, но капитан не стремился к берегу. Он торопился. Воды и припасов он хотел взять на самых дальних островах, за которыми открывался бескрайний простор, разделяющий Архипелаги и берега Империи.

Надо сказать, жители архипелагов пиратов не любили, но были вынуждены терпеть.

Любую пиратскую галере, зашедшую в любую бухту на островах, встречали опустевшие дома и полностью вооруженные мужчины.

Повода доверять разбойникам не было, а вот поберечься – сколько угодно.

Но сотрудничать островитянам все же приходилось. Прекрасно понимая, откуда берутся товары, предлагаемые пиратами на обмен и на продажу, оборотистые жители архипелагов не брезговали перепродажей пиратской добычи.

Рассуждать и сокрушаться об этом желающих не было.

Жизнь на островах была бедной, и только дурак отказался бы заработать лишний медяк. Как говорится, «чем жиже похлебка – тем меньше вопросов, откуда заправка».

Во всяком случае, так понял присказку Больц, услышав ее от трюмного боцмана.

А тем временем дни неуклонно складывались в недели.

***

Забрав на борт провизии и свежей воды, галера осталась на рейде. Море было неспокойно, но и оставаться у причальной стенки капитан не хотел.

Насколько островитяне не доверяли пиратам, настолько же