Мне очень сложно посмотреть ему в глаза, но я заставляю себя. Я не его игрушка и не одна из его безмозглых последовательниц.

– Ты считаешь себя таким крутым, потому что эти придурки падают к твоим ногам? Потому что ты правишь «Сайпресс Преп» железной рукой? Что ж, у меня новость для тебя: я прожила с таким же ублюдком, как ты, всю свою чертову жизнь, Уэст. С тем, кто считает, что чем громче он орет и чем больше дерьма разбивает, когда выходит из себя, тем больше он настоящий мужик. И, чтоб ты знал, его я тоже не боюсь, – огрызаюсь я. – И что бы я, по-твоему, тебе ни сделала, ты можешь либо набраться мужества и сказать мне прямо, либо забыть об этом, – заявляю я. – Но помыкать мной? Заставлять своих прихлебателей делать за тебя грязную работу? Угрожать сжечь это место дотла? Это действия слабака. Ясно?

Я задела его за живое. Судя по пульсирующей у него на лбу вене.

– Итак, какова причина? – вопрошаю я. – Ты готов рассказать мне, что я такого сделала, что взбесила тебя? Или просто продолжим игры, потому что ты слабак?

От пристального взгляда, устремленного на меня, невозможно убежать. Как и от самого Уэста.

– Слабак? – стонет он, бросая мне вызов своим тоном. – Вот, что ты обо мне думаешь?

Глубокий рык заставляет меня замереть. Даже когда между его телом и моим внезапно исчезает расстояние, я не двигаюсь.

Он грубо хватает меня за бедра своими массивными ладонями, но я ничего не говорю, будто не замечаю его прикосновений. Он может повлиять только на ту больную, извращенную часть меня, которая принимает грубость за страсть.

Я молчу и в тот момент, когда его садистская игра становится чем-то бо́льшим.

Тем, чего я никак не ожидала.

Тьма его глаз становится еще более зловещей, на горячих, полных губах царствует ухмылка… А затем эти губы жадно целуют меня.

Жар повсюду, обжигает меня, даже заставляет вспотеть. Мне удается держать руки безвольно опущенными, но это нелегко. Они подергиваются от вожделения, жаждут прикоснуться – и оцарапать чудовище, которое я ненавижу так сильно, что невозможно выразить словами.

И от него так чертовски хорошо пахнет: он явно только что принял душ после своего безоговорочного доминирования на футбольном поле. Нет, меня там не было, чтобы убедиться лично, но я знаю – по-другому и быть не могло.

Я глубоко вдыхаю его запах, и это моя погибель, причина, по которой я не в состоянии протестовать, когда его язык проникает мне в рот. Я ощущаю аромат мяты, и остро осознаю, что подобного мне знать о нем не стоит. Все это неправильно на миллионах уровней, но бороться нет сил. Дело безнадежное. Я безнадежна.

Уэст остервенело облизывает и покусывает мои губы, и это туманит мне голову, почти заставляя забыть, кто я вообще такая. Блеска на губах уже нет, но он еще не закончил поцелуй. В глубине живота зарождается опасное чувство – осознание, что я хочу большего.

Большего от волка, который предельно ясно дал понять, что намерен сделать кое-что покруче, чем просто сдуть мой домик.

Он хочет сравнять с землей весь мой мир.

Медленный, глубокий толчок его бедер навстречу моим раскрывает еще одну тайну. Его член тверд, как камень. И Уэст этого вовсе не скрывает, не стыдится того, что между нами существует не один вид напряжения. Похоть реальна, и в мгновение ока… он все прекращает.

Все.

Звук нашего резкого, учащенного дыхания – это все, что я слышу. Он все еще стоит ко мне вплотную и очень возбужден. Однако в его глазах что-то изменилось. Они мягче, добрее. Он изучает мое лицо в поисках чего-то, что, кажется, не находит… Электрический разряд, возникший так внезапно, так же быстро испепелил нас обоих.

Моя грудь прижимается к его, никто из нас не спешит пошевелиться, что говорит о многом. Но затем, вот так просто, Уэст щелкает выключателем, делая вид, будто ничего не почувствовал. В тот момент, когда он снова становится самим собой, то есть гадким ублюдком, я тоже возвращаюсь к реальности. Поправляя униформу, когда он отступает.

Он по-прежнему Уэст – мой мучитель, мой худший кошмар.

Провожу тыльной стороной ладони по горячим влажным губам, глаза закрываются. Кажется, как бы я ни старалась не становиться своей матерью, с каждым днем я все больше на нее похожа. Я годами наблюдала, как отец издевался над ней. И теперь я позволила Уэсту сделать то же самое.

Он отступает еще дальше, и я даже не смотрю на него. Я и так достаточно себя ненавижу.

– Ты была права. Один из нас и правда слаб, – хрипит он. – Но ты по-прежнему уверена, что это я?

Замок на двери поворачивается, и я осознаю, что только что произошло – передача власти. Позволив ему так с собой обращаться, я невольно дала понять, что, несмотря на все, что он сделал, меня к нему тянет.

Он открывает дверь, и я остаюсь одна.

«Продолжим игры, потому что один из нас – слабак». Если его целью было вернуть эту фразу, швырнуть ее мне в лицо… Что ж, миссия выполнена.

УЭСТ

– Ты только что проехал на красный свет в третий раз, – ворчит Стерлинг, упираясь рукой в приборную панель.

Однако я едва улавливаю его слова, ведь… черт, что происходит весь этот вечер?

Мои намерения были ясны. У меня была одна цель – преподать Саутсайдской сучке урок. Но сейчас я нервничаю, надеясь, что она не поняла меня неправильно, не поняла неправильно мои прикосновения.

Которые… мне понравились.

Вот почему я никогда не целую девушек. Они начинают слишком много воображать. Мне следовало быть умнее, все продумать.

Не говоря уже о жестком стояке… Она пролезла в мою голову. Глубоко. Я потерял контроль сразу же, как почувствовал вкус этого липкого блеска со вкусом апельсина на ее чертовых губах. Как бы я ни злился на себя, стоит признать: если бы не ее секрет, все зашло бы намного дальше. Трахнул бы ее прямо там, прижав к стене. Зная, что ее дядюшка и все посетители в нескольких ярдах от нас слушают ее стоны.

– Ты должен мне ужин, – бормотание Стерлинга вырывает меня из мыслей. – Учитывая, что ты взбесился еще до того, как мы сделали заказ, – добавляет он себе под нос.

Я знаю, что устроил сцену, выгнав братьев из закусочной без объяснений, но уйти было абсолютно необходимо. Если бы я не ушел, то она увидела бы, что сотворил со мной этот поцелуй.

Представление о ней было верным. Она – чистый яд. Но у меня есть идеальное противоядие.

– Я напишу Джосс, – встревает Дэйн. – Она говорит, ее мама приготовила гору жратвы, и мы сможем съесть все, что захотим.

Я слышу его, но на уме другое. На очередном светофоре набираю сообщение, прежде чем ответить ему:

– Не могу. Другие планы. К тому же, ее папаша тебя ненавидит. Помнишь?

Он не смеется, в отличие от меня.

– Ненависть – довольно сильное слово, – возражает Дэйн.

– Может быть, но, черт, оно описывает все как надо, – отвечаю я. – Вы сегодня сами по себе. Я вас подвезу, а потом заберу одну из ваших машин.

– Что задумал?

Я улыбаюсь Дэйну через зеркало заднего вида, отвечая:

– Паркер.

И он, и Стерлинг смеются.

– Как это вообще работает? Она ж на костылях, – недоумевает Стерлинг.

Я выезжаю на перекресток и пожимаю плечами.

– С ее ртом-то все в порядке.

Да, минеты она делает ужасные, но практика – наше все. Любой камень можно достойно огранить, если у мастера золотые руки.

Десять минут спустя братья выходят из машины, а я направляюсь к Паркер, чтобы избавиться от вкуса Саутсайдской сучки.

Лучшим способом, который знаю.

#ПодпишисьНаМеня

@КоролеваПандора:

Внимание, жители Северного Сайпресса! Готовы к небольшому путешествию? Что ж, пристегивайте деток и отправляйтесь в путь, через весь город, на юг, на ежегодную квартальную ярмарку, которая пройдет завтра вечером! Никогда там не были? Возможно, сейчас самое время исправить эту ошибку, раз уж недавно мы так славно наладили связь с южной стороной. Окажут ли теплый прием