потом окунаться с головой в мозговой штурм. Кто знает, может, это поможет делу сдвинуться с мёртвой точки.

Глава 8

Кофе-брейк затянулся. Я неспешно уничтожала уже третью кружку кофе, всё так же неотрывно разглядывая сиреневый забор соседей.

По огороду медленно перемещалась Маруся Демьяновна, время от времени скрываясь в высокой осоке. Должно быть, людям в таком возрасте жить тяжело. Ты не слышишь, что происходит вокруг, с трудом видишь какие-либо надписи, а иногда и очертания людей, в случае Тимофея Панкратовича.

С другой стороны, я где-то слышала о китайских старцах, которые благодаря своим возрастным особенностям познают дзен. В каких-то религиях дают обеты молчания, кто-то специально вяжет повязки на глаза, чтобы лучше понимать и чувствовать природу. Быть может, старики — сверхлюди, которые способны на самые невероятные поступки. Вот только никто из них до сих пор не внёс никакого ценного вклада в расследование.

Когда Маруся в очередной раз скрылась в теплице, построенной наскоро, я отвела взгляд к противоположной стороне дома. За ним виднелась ветхая изба Тимофея Панкратовича. С виду она была ещё ничего, как и все дома и постройки в Забивалове, но я была уверена, что внутри домишко выглядит куда хуже, чем у Маруси и Прасковьи, вместе взятых.

Деду повезло, что к старости он нажил проблемы со слухом. Буквально за его забором располагалась баня Маруси Демьяновны, возле которой Макс часто колол дрова. Я бы никогда не смогла сосредоточиться на делах или отдыхе под такие громкие звуки. И тут меня осенило.

Я резко вскочила из-за стола, опрокидывая кружку с остатками кофе на пол. Сердце быстро забилось, и я сжала деревянную поверхность ногтями.

Тимофей сообщил, что Кристина приходила к нему вечером. Макс утверждал, что он никого не видел, потому что колол дрова примерно в то же время. Если бы Кристина подошла ко входу в дом деда, Максим бы не смог не заметить этого диалога. Кто-то из них врёт, и внутренний голос уже подсказывал мне, кто именно.

Меня переполняло чувство тревоги. Хотелось разбить стоящую передо мной банку о голову Макса за ложь.

Неужели всё это время человек, причастный к исчезновению моей подруги, так охотно разъезжал со мной по свидетелям и всячески пытался расположить меня к себе? Было обидно до слёз, но я была далеко не из тех девушек, которые сдаются под тяжестью своих эмоций.

Забыв о кружке, я подлетела к двери, быстро надела кроссовки и двинулась в сторону дома Тимофея Панкратовича. Нужно задать ему пару вопросов, чтобы убедиться в том, что Макс всё это время водил меня за нос.

Я вылетела из своей временной обители и, стараясь вести себя как можно тише, направилась в сторону последнего дома в ряду. Максим не должен был увидеть меня. Если он догадается, что я что-то знаю, может сбежать или усложнить расследование.

Оказавшись на пороге дома с бордовым забором — такое ощущение, что в Забивалове всё пытались выкрасить в разные цвета, — я начала стучать в дверь. Только спустя полминуты до меня дошло, что это очень глупая идея. Тимофей почти глухой дед, который не услышит мой стук, зато его может уловить лжеучитель географии.

Решившись, я толкнула дверь и вошла в сени. В посёлке никто не запирал двери, видимо, потому что случаев воровства здесь не было зафиксировано. Все друг друга знают и понимают, что брать у жителей Забивалова нечего.

Сени выглядели не менее захламленно, чем у Маруси и Прасковьи. У входа в дом стояла скамейка, на которой лежала свежая газета. Интересно, откуда в этом посёлке почта? Неужели её развозит курьер?

Возле входа стояло целое множество обуви, начиная от высоких резиновых сапог и заканчивая симпатичными тапочками розового цвета.

У меня сложилось впечатление, что этот дед занимается изготовлением и продажей, иначе откуда такой широкий выбор? По одной из стен были развешены вязаные носки, словно на витрине магазина.

Я покачала головой и усмехнулась, переставая нагло рассматривать чужой дом. Уже подняла руку, чтобы постучать в дверь, но она отворилась сама.

Тимофей Панкратович сделал решительный шаг вперёд, и я еле успела отскочить с его дороги, хватаясь за локоть старика, тем самым обозначая, что я стою прямо перед ним.

— Кто здесь?! — Мужчина знатно испугался, тут же останавливаясь. Он сгорбил плечи, будто собирался идти в наступление, и стал крутить головой по сторонам.

— Здравствуйте, Тимофей Панкратович. Это Татьяна Иванова. Вы помните меня? Я детектив, расследую исчезновение вашей соседки Прасковьи Ефимовны и её внучки Кристины, — напомнила я, надеясь, что старик хоть что-то соображает и мне не придётся снова объяснять ему, зачем я здесь.

Я старалась говорить громко, почти кричать, чтобы дед точно услышал всё, что я пыталась донести до него.

— Отчего не помнить? Помню, — Тимофей с громким хлопком закрыл за собой дверь в дом и, чудом не сбив меня, направился на выход из дома. — Хотела чего?

— Вы говорили, что Кристина приходила к вам позавчера. Я хотела уточнить, а могло ли быть такое, что в это время рядом кто-то колол дрова? — Я затаила дыхание.

Тимофей остановился, пытаясь что-то отыскать на ощупь.

— Слышал, слышал. Сынок это Марусин был. Шутил ещё как-то с девчушкой, хохотал. А чего говорил — не слышал я, — ответил он, вытаскивая грабли из-под серьёзного завала садовых инструментов. Интересно, как он собирается работать в огороде, если не видит ни сорняков, ни даже крупных яблок?

Я сразу поняла, что под «сынком» старик подразумевал именно Макса. Оказывается, тот даже разговаривал с Кристиной. В посёлке вообще не было молодых людей, кроме меня и Максима, и, я всё ещё надеюсь, Битниковой. Никто другой не мог попадать под описание Тимофея.

Меня охватила вселенская злость на Макса, который совершенно точно обманывал меня, и теперь это было доказано.

— Вы уверены, что человек был молодой? — переспросила я, в глубине души надеясь, что ответ будет отрицательным.

— Какой человек? — Дед тут же обернулся и удивлённо уставился куда-то в сторону, думая, что я нахожусь там.

С моих губ сорвался тяжёлый вздох, и я стала успокаивать себя тем, что эта информация очень важна. Я должна дожать Тимофея Панкратовича, чтобы убедиться, что Макс причастен ко всему происходящему, и предъявить ему обвинения.

— Тот человек, который разговаривал с внучкой Прасковьи Ефимовны. Он ещё дрова колол, — терпеливо напомнила я, и дед тут же закивал.

Он всё ещё продолжал меня пугать своими особенностями возраста. Кто знает, может, он уже дошёл до того состояния, когда ты начинаешь