То есть ровно столько, чтобы не умереть с голоду и расплатиться с самыми насущными долгами (например, рассчитаться с прислугой). Бальзак обращается к Ганской, но та даже не отвечает. Почему, спросите? Да потому, что перед отъездом из Верховни она дала ему «на расходы» что-то около 90 тысяч франков. А через каких-то четыре месяца от этих самых франков осталось всего двести монет. И как, спрашивается, с этим взрослым ребёнком можно решать серьёзные дела?! А ведь ещё сгоревшие акции… И кредиторская задолженность. И… И…

Вообще, Ганскую понять можно. Как и то, что она уже не собиралась за него замуж. Эвелина желала только одного – чтобы её оставили наконец в покое. Но такое поведение для Бальзака как красная тряпка для быка: нет-нет, они непременно должны пожениться!

Долгий стресс – предвестник нервного срыва. Бальзак оказался перед лицом беды. Одновременно на нервной почве (скорее всего, из-за частных гипертонических кризов) у Оноре нарушается зрение – появляется так называемая диплопия (двоение в глазах), мелькание мушек перед глазами, быстрая утомляемость. Данные симптомы проявлялись, когда Бальзак читал или много писал. Всё это мешало работать; приходилось делать долгие перерывы. Нарывные пластыри на уши и кровопускание из височной вены давали лишь кратковременный результат. Дошло до того, что Оноре, тоскуя, принялся вслепую писать письма (конечно, Ганской). Иногда ему в этом помогали племянницы (дочери Лоры Сюрвиль).

Стало прихватывать сердце. Во время пребывания в Саше у Маргоннов (первые дни июня) Бальзак вдруг заметил, с каким с трудом он поднимается по ступеням лестницы; гуляя в окрестностях, Оноре всё чаще ощущает одышку и загрудинные колющие боли. Серьёзные симптомы, на которые следовало бы обратить самое пристальное внимание. Но ему вновь не до этого. Эвелина – как она?!

«Кажется, что невзгоды остались в 1000 миль. Нет рядом мадам… которая считает, что можно быть счастливым только за работой. Поэтому вместо того, чтобы заканчивать “Мелких буржуа”, я предаюсь праздности, как конь, который набирается сил после скачки. Физически я доволен; значит, я могу чудесно предаваться страданиям, и я гуляю и думаю о нас, а не о комедиях и пьесах, ради написания которых я сюда приехал. Когда мужчина любит свою жену, любая мелочь напоминает ему о ней. Ты не представляешь, как мешают мне работать голуби в Саше; их здесь так же много, как и в Верховне… Они прилетают стаями на крышу перед моим окном и вынуждают верховничать»{549}.

* * *

Четвертого июля 1848 года умер Франсуа Рене де Шатобриан. Бальзак вместе с собратьями по перу участвует в погребальном шествии. Странно, никому, казалось, не было никакого дела до усопшего – всех волновали дела насущные. Вся церемония скучна, грустна и дежурна. В воздухе по-прежнему пахнет грозой.

«Эти похороны были уроком. Все было холодно, рассчитано, бездушно. Пришли словно на биржу»{550}, – писал Бальзак Ганской.

Оноре выставляет свою кандидатуру в Академию, надеясь занять освободившееся там кресло Шатобриана. Виктор Гюго, с которым он предварительно переговорил, обещал ему свой голос.

С. Цвейг: «Согласно парижским обычаям ему следует нанести визиты тридцати восьми академикам, которые должны поддержать его. Но у Бальзака уже нет на это времени. Он должен во что бы то ни стало до наступления зимы вернуться в Россию. И он бросает все на произвол судьбы. Исход событий печален. Правда, с нашей точки зрения, он печальней для Академии, чем для Бальзака»{551}.

Отцом-основателем Французской академии считается кардинал Ришелье (1635 г.); и первоначальная функция этого института заключалась в стандартизации и совершенствовании французского языка. То есть ставка была сделана на учёных, писателей, поэтов, историков, философов, драматургов, священнослужителей и даже врачей. В 1694 году вышло первое издание «Словаря Французской академии». Состав Французской академии всегда один и тот же – сорок членов, избираемых своими коллегами.

О происхождении кресел Французской академии в своё время разъяснил «бессмертный» академик Шарль Пино Дюкло: «Раньше в Академии было только одно кресло – место директора. У всех остальных академиков, в каком бы звании они ни были, были только кафедры. Кардинал д’Эстре, став немощным, искал облегчения при исполнении служебных обязанностей на наших собраниях… Кардинал попросил, чтобы ему было позволено сесть на более удобный стул. Об этом доложили королю Людовику XIV, который, предвидя последствия такого различия, приказал интенданту хранилища мебели доставить в Академию сорок кресел и тем самым навсегда закрепил академическое равенство. Академия не могла ожидать меньшего от короля, который хотел объявить себя её защитником».

Прозвищем «бессмертные» академики были обязаны своему девизу: «Бессмертие». Впервые он появляется на печати, данной Академии её основателем – кардиналом Ришелье. Это понятие распространялось на посмертную славу академиков. То было неким литературным бессмертием, дарованным королем в обмен на их лингвистические заслуги. Академик всегда олицетворял несменяемое достоинство. После смерти владельца его кресло объявлялось вакантным, и через определённое время назначались выборы. Кандидатуры представлялись письмом на имя бессменного секретаря самим кандидатом или одним (несколькими) учёными. Выборы проводились тайным голосованием, требующим абсолютного большинства поданных голосов.

Таким образом, Французская академия являлась своего рода орденом избранных. Как везде, в ней существовали свои слабые звенья. После смерти в 1834 году бессменного секретаря Академии Антуана Винсента Арно (политик, поэт, драматург) его место занял Абель Франсуа Вильмен, тоже писатель, профессор Сорбонны и будущий министр образования. С секретарями всё понятно: это кресло всегда занимали уважаемые в среде учёных люди. А вот с остальными…

Наиболее уязвимым местом самой крепкой цепи является её самое слабое звено. И этим слабым звеном Академии были, конечно же, выборы в её члены. Ведь где выборы – там коррупция; а где коррупция – там появление «тёмных лошадок». Имя этим «лошадкам» – легион. Давайте (хотя бы мельком) приглядимся к некоторым членам Академии в данный период.

Место № 1. Франсуа-Огюст Парсеваль-Бабушка: кто этот человек, откуда он и про что? Оказывается, придворный поэт Наполеона I Бонапарта, сопровождал консула во время Египетской кампании. После его смерти в 1834 году это место занял умеренный либерал Нарцисс-Ахилл де Сальванди, ставший министром образования в кабинете Луи-Матьё Моле (1837–1839).

Место № 3. Этьен-Дени, избран членом Французской академии в 1842 году. В 1837 году король Луи-Филипп специально для него возродил титул герцога. Был президентом Палаты пэров, канцлером.

Место № 4. Жан Вату, поэт. Избран в 1848 году; в тот же год умер. Уверен, ни один из нынешний французов не только не сможет процитировать пару строк из мсье Вату, но вообще не слышал это имя.

И так далее и тому подобное. Шатобриан занимал 19-е кресло. После его смерти это