в духе изделий Буля, украшенные химерами (красноречивый герб), на консоли водрузить две китайские вазы, которые при переноске следует поддерживать снизу, ведь если ухватить их сверху, они могут надломиться. Словом, на мать возложено сто поручений, требующих множества хлопот и волнений, утомительных для старухи семидесяти двух лет, но она успешно со всем справляется. Сын дозволяет ей разъезжать по его делам в наемном экипаже (а не в омнибусе, хотя этот вид транспорта стоит всего шесть су). Она хорошо питается, живет в тепле и наслаждается в этом очаровательном доме комфортом…»{563}

Счастья не бывает слишком много. Как, впрочем, и денег. Сладкая жизнь писателя продлилась чуть больше года. То была милость судьбы перед последними испытаниями.

* * *

«Последние полтора года жизни Бальзака, – пишет Г. Робб, – время, когда причины непонятны, следствия очевидны, а главную роль, к сожалению, все больше играет тело. Угасание автора “Человеческой комедии” было всеобъемлющим»{564}.

Верховня, как ни странно, явилась некой лакмусовой бумагой, отразившей общее состояние здоровья нашего героя. Несмотря на благоприятные условия, созданные ему Ганской для отдыха и плодотворной работы, именно здесь стали проявляться последствия нравственных страданий, душевного перелома и невероятных физических перегрузок. Накапливаясь долгое время, всё это неожиданно накатило бумерангом. Как не раз замечал местный доктор Кноте, французский гость был «серьёзно болен».

В первый раз по-настоящему «выстрелило» зимой 1849 года, когда у Бальзака обострился хронический бронхит. Начавшись с сильного кашля и последующего жара, болезнь быстро прогрессировала. Лечение доктора Кноте лишь приносило некоторое облегчение. Вскоре бронхит вылился в воспаление легких. Пневмония – не бронхит; здесь всё серьёзнее, тяжелее и опаснее: температурные пики, ухудшение общего состояния, слабость, одышка. В те годы пневмония выкашивала миллионы человеческих жизней! Добралась она и до Оноре…

У постели больного бессменный доктор Кноте и его практикующий сын; оба ученики знаменитого немецкого профессора Франка, европейской знаменитости. И лекарям на какое-то время удаётся справиться с хворью. Другое дело, что болезнь вызвала осложнения. В июне доктор Кноте ставит диагноз «воспаление желудка». Что это было за «воспаление», однозначно сказать затруднительно. Не исключено, что симптоматика была вызвана приёмом большого количества гомеопатических порошков, назначаемых эскулапами. Медицина тех лет официально придерживалась именно гомеопатии. А вот и лечение «по-кнотевски»: съедать по одному лимону два раза в день. Только вряд ли г-н Кноте лимонами лечил «воспалённый желудок»: это даже для гомеопатии нечто из ряда вон выходящее. Соответствующий результат: неукротимая рвота в течение нескольких часов. По сути – пытка. «Это был жестокий бунт моей болезни и моего темперамента».

Но то – желудок. Намного серьёзнее оказались изменения со стороны сердечно-сосудистой системы. И удушье — явный признак того. Любая нагрузка, будь то ходьба по лестнице или быстрый шаг, вызывали у Оноре загрудинные боли и одышку; иногда он не мог встать с постели по несколько дней, а то и недель. Доктор Кноте выставляет пациенту «гипертрофию сердца». Скорее всего, так оно и было. И «лимонотерапия», которую мы упоминали, наверняка назначалась не для лечения воспалённого желудка, а для «очищения крови» и даже как рвотное. Как говорится, лес рубят – щепки летят.

Кашель уже не проходит. Судя по всему, у романиста целый «букет» хворей: тяжёлый бронхит, гипертоническая болезнь, ишемическая болезнь сердца. Бальзак всё чаще чувствует себя плохо, проводя дни напролёт в постели.

Но не болезнь – не болезнь! – занимает сейчас Бальзака. Его мысли уже там, в Париже, на рю Фортюне. И письмо матери со скрупулёзными наставлениями говорит само за себя:

«В большой китайской чаше, что стоит на коричневом шкафу в первой комнате верхнего этажа, рядом с гостиной, ты найдешь адрес торговца цветами на Елисейских Полях. Он посетил меня еще в 1848 году, и мы договорились о том, что в течение двух недель он будет поставлять цветы для украшения дома. Он сообщил мне, сколько стоит поставка цветов на год. Это должно стоить от шестисот до семисот франков. Но так как я должен был уехать, я отказался от этого расхода, который можно позволить себе только, если есть достаточно денег и если та, ради которой это делается, на это согласна. Она любит цветы, я знаю. Если цветочник уже начал декорировать дом, то у тебя есть повод договориться с ним и о дальнейшем по сходной цене. Позаботься, чтобы он принес действительно красивые цветы, и требуй с него как можно строже. Вот как нужно украсить дом: во-первых, подставка для цветов в первой комнате, во-вторых, в японском салоне, в-третьих, две жардиньерки в комнате под куполом, в-четвертых, маленькие цветочные ящики из африканского дерева на камине, в серой комнате под куполом, в-пятых, две большие цветочные вазы на площадке лестницы в вестибюле и, в-шестых, маленькие деревянные цветочные ящики, которые стоят на подставках, собранных Феше»{565}.

В мае 1849 года на имя Эвелины приходит письмо от генерала Бибикова, генерал-губернатора Киева, в котором сообщалось, что в случае замужества подданной Российской империи г-жи Ганской с гражданином Франции господином де Бальзаком она лишается прав на собственность. Следовало принимать кардинальное решение. И Ганская его принимает. Она отписывает всё своё имущество детям взамен на обещание выплачивать матери ренту в размере 20 тысяч франков в год. В жизни Бальзака и Ганской наступает серьёзный перелом: их бракосочетание и последующий и отъезд во Францию уже не мечта, а завтрашняя реальность.

* * *

Однако на возвращение в Париж в разгар русской зимы рассчитывать не приходится. Даже от предполагавшейся поездки в Киев и Москву Бальзак вынужден отказаться: он болен. Два врача-немца, отец и сын Кноте, старательно лечат француза. Пытаясь укрепить его силы, они усиленно пичкают пациента лимонами. Но все усилия медиков приносят лишь кратковременное облегчение. Здоровье Оноре уже не может восстановиться. Сначала его мучают глаза, потом трясет лихорадка, наконец начинается воспаление лёгких.

Из письма Зюльме Карро: «Лечение пришлось прекратить из-за ужасной лихорадки, которую называют “молдавской”. Лихорадка эта водится в Придунайских плавнях, распространяется до Одессы, а оттуда приходит в здешние степи».

Больной человек – всегда несчастье. И не только для самого заболевшего, но и для окружающих, прежде всего для членов семьи. Страждущий требует заботы и ухода; он вызывает сострадание и обеспокоенность.

Последние полгода до отъезда в Париж Бальзак, как видим, тяжело болел. Суровый русский климат, смена обстановки, а также нервотрёпка, связанная с неопределённостью в личной жизни, – всё это не лучшим образом сказывалось на его здоровье. Загрудинные сердечные боли теперь почти не прекращаются, требуя к себе самого пристального внимания. Но Оноре