О том, стоит ли ему стать христианином, Августин размышлял еще до этих событий. То есть смысл события был предписан, а не сфабрикован. Сфабриковать событие – это все равно, что воткнуть дротик в стену сарая и потом нарисовать вокруг него мишень, чтобы казалось, что дротик попал в яблочко. Предписанное событие, по которому можно достоверно судить о существовании разумного замысла, происходит, когда дротик попадает в «яблочко» заранее установленной мишени. Иными словами, здесь нет обмана. Эти примеры применимы и к ситуации Августина. Он сделал вывод, что это удачное стечение обстоятельств было задумано и направлено на него. Альтернатива в виде простой случайности не имела смысла, учитывая разнообразие факторов, их предшествующую маловероятность и конкретное послание, которое передавалось через эти маловероятные события .

Исповедь

Мы узнаем об этом событии из классического труда Августина «Исповедь». В современных терминах мы могли бы назвать его духовной автобиографией или мемуарами. Но это не совсем подходящие названия, учитывая, что в таком случае сравнивать придется с такими легкомысленными, эгоцентричными и богословски бессодержательными книгами, как «Путешествие милосердия: Некоторые размышления о вере» Энн Ламотт, «Грустный как джаз» Дональда Миллера (книга, в которой, по иронии судьбы, нет никакого понимания джаза) и «Ешь, молись, люби» Элизабет Гилберт. «Исповедь» – это не травелог, и ее не так легко читать. Она была написана не для заработка и не для построения карьеры. Августин не стал бы делать селфи на мобильный телефон или позировать со знаменитостями, чтобы ее продвинуть. По сути, книга написана не для людей, а для Самого Бога. Обратите внимание на название – «Исповедь». Это не автобиография в современном понимании, так как он упустил многие важные происшествия своей жизни. Вместо этого, Августин описывает события, которые показывают присутствие и силу Бога в его жизни. Подробное исповедание греха – постоянная тема книги, которая представляет собой философски насыщенную молитву. (В этом ключе в молитве передан онтологический аргумент святого Ансельма в пользу существования Бога). Но исповедь перед Богом, по мнению Августина, должна быть услышана и другими. Как он сказал в своей более поздней книге «Опровержения»: «Тринадцать книг моей исповеди, касаются ли они злого или доброго во мне, восхваляют справедливого и благого Бога и побуждают сердце и разум человека приблизиться к Нему» .

Почему Августин начал свою философскую и богословскую молитву с памятной фразы: «Ты создал нас для Себя, и не знает покоя сердце наше, пока не успокоится в Тебе»? Конечно, он говорил о себе как о христианине. Но его обращение универсально: наше сердце. Имеется в виду весь род человеческий, а значит, Августин предлагает философскую антропологию. Короче говоря, с людьми что-то не так, и только Ты можешь исцелить их. Этот Ты — существо, отличное от простых смертных, чьи сердца не знают покоя.

Самоанализ Августина был пронизан непрекращающейся самооценкой. Углубляясь в себя, он обнаруживал собственные недостатки, в первую очередь гордыню, которую впоследствии считал источником всех грехов. Поскольку современная культура редко использует слово «грех» в том смысле, который был бы понятен Августину, нам следует немного разобраться в нем.

Грех в понимании Августина

Во-первых, грех затрагивает и разлагает всю личность. Августин воспринимал грех не как совокупность случайных ошибок, а как состояние сердца, которое влияет на всю личность. Самым близким человеком для него был он сам. Но его сердце было неспокойно. Под сердцем Августин подразумевал самую глубину личности, средоточие интеллекта, привязанностей и воли. (Как мы увидим, это сходно с результатами исследований Паскаля).

Во-вторых, грех является грехом только в глазах святого Бога. На некоторые виды поведения накладывается социальное клеймо, вызывающее чувство вины и стыда. Социологическая аудитория, так сказать, вызывает моральную реакцию, иногда справедливо, иногда нет. Но Августин понимал грех гораздо глубже, шире и выше. Грех – это неправильная склонность (гордыня), которая выливается в неправильное поведение, направленное против Бога и людей. Но именно Бог есть конечный цензор и судья, что бы ни говорили люди или культуры. В книге «Чистота сердца» Кьеркегор называет это «судом вечности».

Если современному читателю трудно понять или принять эту идею, ему может помочь другая концепция. Философы, и не только они, писали о жизни sub specie aeternitatis (лат. «с точки зрения вечности»). Бог может быть, а может и не быть частью этой концепции. Однако она призывает воображение рассматривать все, что связано с нами самими, в свете совершенной оценки и вечных последствий. Это хорошо отражено в Оксфордском словаре: «Наречный оборот: рассматриваемый в отношении вечного; в глобальной перспективе». Призыв помнить или культивировать эту перспективу не требует ухода от мира умов, материи и памяти, но требует осмысления его заново и в свете высших категорий. Эта идея важна для понимания подхода Августина к жизни и истине.

В-третьих, для Августина в корне греховного поведения лежало идолопоклонство. И вновь понятие идолопоклонства может оказаться чуждым для нас, что затрудняет понимание того, что имел в виду Августин. Популярное шоу «Голос» в США называется «Американский идол», ведь идолами мы часто называет звезд сцены и кино. Участники подобных шоу стремятся стать идолами развлечений, а зрители болеют за своего любимого артиста. Некоторые считают идолами иконы в церкви. Но с исторической точки зрения икона – это представление Бога, а не Его замена. Идол же – это по сути замена Бога. Августин утверждал, что идолы заставляют часть творения выполнять дело Творца, то есть предоставлять подходящий объект для поклонения и нравственного исправления. Другими словами, идолопоклонство путает Бога с творением. Можно использовать пищу для питания тела и удовлетворения вкуса, но неправильно делать из нее идола, ценить ее выше, чем она стоит того на самом деле. Апостол Павел, оказавший большое влияние на Августина, говорил о тех, у кого «бог – чрево» (Филиппийцам 3:19).

Августин использует категорию идолопоклонства для рассказа о своем прошлом. Вспоминая юность, он приводит случай, произошедший, когда ему было шестнадцать лет. Он кажется достаточно безобидным, и его интерпретация Августином озадачивает многих людей – в том числе и большинство моих студентов:

По соседству с нашим виноградником стояла груша, отягощенная плодами, ничуть не соблазнительными ни по виду, ни по вкусу. Негодные мальчишки, мы отправились отрясти ее и забрать свою добычу в глухую полночь; по губительному обычаю наши уличные забавы затягивались до этого времени. Мы унесли оттуда огромную ношу не для еды себе (если даже