Трудно сказать, что он имел в виду, но последняя мысль кажется правильной. Возможно, здесь поможет следующая история. Около тридцати лет назад у меня завязалась дискуссия с молодым человеком, который только что посетил лекцию о религии. Религию порой сложно обсуждать цивилизованно особенно с незнакомыми людьми. Тем не менее, по его просьбе мы начали разговор. Через некоторое время он без колебаний и сомнений, но с некоторым негодованием заявил, что никто не вправе утверждать, что все религии ошибочны, кроме его собственной. Тогда я спросил, считает ли он ошибочными взгляды довольно специфических или исключительных религий, таких как христианство.

«Конечно», – категорично ответил он.

«Ну, тогда, – сказал я, – вы сами себе противоречите».

«Почему?» – спросил он.

«Потому что вы говорите, что некоторые религии ошибочны, но при этом утверждаете, что называть какую-либо религию ошибочной неправомерно. Вы не в праве это утверждать».

«А я утверждаю» – повысил он голос. А потом крикнул: «Я утверждаю!»

Неудивительно, что на этом разговор закончился. Да, он «говорил», то есть издавал акустические взрывы, слабо связанные с мыслью. Это вряд ли можно отрицать. Но казалось, что он не понимает, о чем говорит, поскольку высказывал противоречащие друг другу утверждения. Предположу, что никому из нас не захочется попасть в такую ловушку.

Некоторые, даже очень известные люди, запросто, без стыда и даже с гордостью делают противоречивые заявления. Нет лучшего примера, чем поэт Уолт Уитмен, который написал об этом в поэме «Песня о себе»:

По-твоему, я противоречу себе?

Ну что же, значит, я противоречу себе.

(Я широк, я вмещаю в себе множество разных людей.)

Я не очень вспыльчивый человек, но не могу ожидать слишком много от стихотворения, которое начинается со слов:

Я славлю себя и воспеваю себя,

И что я принимаю, то примете вы,

Ибо каждый атом, принадлежащий мне, принадлежит и вам.

Тот, кто начинает славить себя в итоге окажется занудой на собственном празднике. Как писал Г. К. Честертон в книге «Ортодоксия», люди, которые по-настоящему верят в себя, находятся в психушках, считая себя Наполеонами или Христами. Нельзя знать о себе почти ничего, пока не знаешь чего-то вне себя, с чем можно было бы себя сравнивать . Когда доблестное Я отваживается выйти за пределы себя, оно может столкнуться с суровым даром факта . Оно действительно может приспособиться к реальности, но реальность не будет приспосабливаться к нему. Как писал К. С. Льюис в трактате «Человек отменяется»:

До недавнего времени все педагоги и вообще все люди верили, что мир может вызвать и правильную, и неправильную оценку. Они принимали как данность, что внешние явления не только получают ту или иную оценку, но и заслуживают ее .

Но разве мы отклонились от закона непротиворечия и его роли в поиске истины? Нет, потому что этот закон удерживает нас в рамках реальности. Если мы не придерживаемся его, он все равно работает. Без него мы блуждаем в бесцеремонных празднованиях наивного Я; без него мы восхваляем то, что нужно проклясть, и проклинаем то, что нужно восхвалять; без него мы теряемся в самих себе «растрачиваем жизнь и не можем найти дорогу домой» (если перефразировать слова из песни «Слепая вера») .

Старик Аристотель хотел расставить все по местам и направить нас по верному курсу, хотя и он порой с него сбивался (например, говорил, что некоторые люди рождаются, чтобы быть рабами.) Мы равны перед судом разума. Да, разум – это нечто большее, чем закон непротиворечия, но без этого закона нет разума – нет веских аргументов и нет причин для всего, включая существование мира.

Но не все с этим согласны. В разное время и разными способами мыслители делали все возможное, чтобы опровергнуть закон непротиворечия. Вот несколько показательных попыток.

Некоторые постмодернисты утверждают, что максима Аристотеля не была абсолютной, универсальной, объективной истиной. Она была всего лишь результатом изживших себя предрассудков белых мужчин. В конце концов, он писал свои слова в культуре мужской иерархии, рабства и общей премодернистской мерзости и невежества. Более того, эта дихотомия «или-или» ведет к угнетению тех, с кем мы не согласны. Как таковая, она является двигателем угнетения и поэтому должна быть отвергнута.

Это отрицание, хотя и распространенное в некоторых кругах (особенно академических), на самом деле, ведет к катастрофе. Исторический контекст, в котором жил Аристотель, и его пол не имеют никакого отношения к истинности или ложности закона непротиворечия . Таблица умножения была истинной во времена Аристотеля, а позже даже самые злые преступники верили в нее. Место и время здесь не имеют значения. Закон непротиворечия ведет к угнетению «другого» (в постмодернистском понимании) не больше, чем таблица умножения. Вопросы справедливости и несправедливости зависят от конкретных утверждений о личности, правах, ответственности и так далее. Базовая логика не угнетает никого, кроме нелогичных людей, которые, тем не менее, пытаются уйти от нее, когда им это нужно, а затем используют ее для нападок на тех, с кем они не согласны.

Но бывает и хуже. Некоторые постмодернисты, например Мишель Фуко (или его единомышленники), утверждают, что закон непротиворечия неверен или представляет собой лишь условности общества . Другими словами, мышление по принципу «или-или» следует вообще отвергнуть. То есть, мы либо принимаем постмодернистский отказ от закона непротиворечия, либо принимаем закон непротиворечия. И если мы отвергаем постмодернистскую точку зрения, то мы ошибаемся. Бумеранг возвращается и поражает того, кто его запустил. Как отмечал сам Аристотель, отрицание закона непротиворечия, его утверждает. На это следует указать скептикам, чтобы им нечем было крыть.

Это очень скользкая дорожка. Если закон непротиворечия не является обязательным принципом реальности, то любое слово может означать что угодно. Почему бы и нет? Без рамок логики добро может означать зло, правильное – неправильное, сильное – слабое, квадрат – треугольник, а красивое – уродливое. Другими словами, слова теряют всякую ценность, и мы можем с таким же успехом хрюкать, плеваться или чихать, как и строить ясные и логичные фразы. Это означает полную потерю всякой осмысленности в идеях, словах или действиях. Никто не сможет жить так очень долго. Это рецепт безумия. С другой стороны, Аристотель в «Метафизике» говорит нам, что закон непротиворечия «необходимо уже знать тому, кто познает хоть что-нибудь». Или ты его принимаешь, или заблуждаешься.

Есть еще одна попытка оспорить закон Аристотеля. Некоторые говорят: «Жизнь шире логики», подразумевая, что все перипетии жизни не могут быть сведены или обобщены логическими формулами. Если мы с этим не согласны, значит, мы потеряли связь