эта заметка понравилась ему и показалась подходящим фоном для следующего случая; он записывает ее и не замечает, «что она не стоит на своем месте, если бы до этого не было сказано, что Иисус вообще отправился в путешествие». Когда Иисус учит, думает Матфей, который смотрит на все абстрактно и любит пользоваться общими, всеобъемлющими формулами, он должен и исцелять, и теперь он записывает те же слова, которые он уже поместил выше в качестве вступления к Нагорной проповеди и которые отчасти являются отрывком из исторического вступления, которое Марк предварил рассказом об избрании Двенадцати. Наконец, Матфей хочет предварить наставление и посылку двенадцати их историческим поводом, но где ему его взять? В Писании Луки он читает, что Иисус, избрав семьдесят человек и отправив их перед собой в города, сказал им: «Жатвы много, а делателей мало; итак, молите Господина жатвы, чтобы послал делателей на жатву Свою»: так не является ли величие жатвы и недостаток делателей лучшим поводом для того, чтобы Иисус решил наставить апостолов относительно их цели и послать их на труд? Так показалось Матфею, поэтому он включил это слово Господа во вступление и теперь должен создать возможность для того, чтобы Иисус заговорил о жатве и нехватке работников. Он пишет, что Иисус пахал на жатве, да, он даже пишет достаточно уместно, потому что страдания людей требовали утешения Евангелием и апостольской помощи! — Марку принадлежит замечание о том, что Иисус, увидев эти кучи, пожалел их, потому что они были как овцы, у которых нет пастыря. Но только Марк дает нам понять, как Иисус мог увидеть кучи и как они вообще попались ему на глаза: они видели, как он переплывал озеро, и поспешили к месту высадки, опередив его, и когда он приземлился и вышел, то увидел кучу. В рассказе Матфея, однако, толпа представляется во множественном числе, мы не знаем, откуда она взялась и как Иисус мог увидеть то, о чем не сообщалось, что оно появилось. Марк говорит, что Иисус многому научил толпу — сострадание к их бедам открыло Его сердце и вложило в Его уста слова утешения, — а затем, когда было уже поздно, Он замечательно накормил их. Лука, который очень краток в этом отрывке, ничего не говорит о том, что Иисус сострадал страданиям толпы, он лишь сообщает, что охотно принимал их и говорил с ними о Царстве Божьем, но добавляет, что исцелял тех, кто в этом нуждался. Позже, когда он доходит до сообщения о чудесном кормлении, Матфей объединяет рассказы своих предшественников: он второй раз пишет вслед за Марком, что Иисус, увидев толпу, почувствовал сострадание, но на этот раз он старается не писать, почему у него возникло это чувство; он также не говорит, что Иисус, чтобы поднять оставленных людей и дать им духовную поддержку, открыл двери своего учения, но пишет вслед за Лукой, что Он исцелил их больных. Таким образом, он дал нам последнее доказательство того, что и здесь, как и раньше, он использовал писание Марка, но не удачно, ибо если раньше, С. 9, 36, он не сказал нам, откуда пришла толпа, то и сейчас, С. 14, 14, он не мотивировал чувство сострадания, которое испытывал Иисус, и придал ему неверное направление, связав его с физическими болезнями, а не с духовными, историческими страданиями людей.

Матфей ничего не сообщает нам о том, по какому случаю Иисус призвал двенадцать и разослал их согласно инструкции, и даже спорно, хотел ли он в этот момент сообщить о призвании и первом избрании двенадцати.

2. Призвание апостолов.

Нет! Он не хочет представить дело так, будто двенадцать только что были избраны, иначе как он мог бы сказать, что Иисус призвал к Себе «двенадцать», двенадцать, которые должны были находиться рядом с Ним в течение долгого времени в качестве этого конкретного ученичества, прежде чем они могли быть названы Его «двенадцатью учениками»! Если одни довольствуются этим эрегированным замечанием, то другие, которые любят, чтобы их собственные теории подтверждались письмом, и не спрашивают, что написал автор, а имеют в виду только то, что он должен был написать в угоду им, заходят так далеко, что даже Лука, хотя он, очевидно, отличает призвание двенадцати от их посылки, не хочет ничего знать о призвании их. Только Марк, неправильно понявший высказывания своего предшественника Луки, действительно говорит об избрании и призвании двенадцати. Лука, однако, этого не делает! Ибо, как утверждает Шлейермахер, «слово: «после того как он избрал» — ἐκλεξάμενος ἀπ ̓ αὐτῶν δώδεκα[18] — fut. 6, 13, но, хотя и кажется, что это означает избрание и благословение апостолов на их определенное отношение к Христу, контекст совсем не благоприятствует такому представлению». «После того как он избрал» — énλe§άμevos стоит вместе с другим «после того как он сошел» — καtaßás — настолько точно связанным между указанием: «он призвал к себе ταβάς» — и другим: «он стоял там» προσεφώνησε ἔστη, что это не может выражать великий, торжественный и очень важный акт». И, добавляет Шлейермахер, разве можно было бы описать такое важное действие с помощью простого причастного оборота или случайного упоминания, с оборотом, который только без нужды указывает читателю место, где он должен думать о том, что это действие произошло? «Конечно, — замечает Соньер, — Лука не хочет сообщать о торжественном благословении, которое было слишком важным для Иисуса, чтобы совершить его так поспешно при спуске с горы». Что ж, Лука может ответить на это, если он представит дело так, будто Иисус поспешно созвал двенадцать, или если он лишь «случайно» вставит заметку об «избрании» апостолов! Прежде всего, мы должны защитить его от недоразумения, которое делает его рассказ более ошибочным, чем он есть на самом деле: ведь он не говорит, что Иисус избрал двенадцать «при спуске с горы», а еще на горе, после того как провел ночь в молитве; тем более ему не приходит в голову сказать, что Иисус собрал двенадцать «на склоне горы». Шлейермахер и его последователи теперь считают, что Иисус созвал двенадцать человек и поставил их вокруг Себя только для того, чтобы они служили Ему «в непосредственной близости от Него», среди толпы, которая текла к Нему; Но впоследствии, когда Он исцеляет множество больных, мы ничего не слышим о том, что и для чего служило Ему это окружение; и когда Он произносит речь, которую Матфей сделал из Нагорной проповеди, мы не видим, чтобы