На смену прежним гармонизаторам, которые ради своего материального интереса уничтожали и путали самые определенные детали и исторические переходы в первых трех Евангелиях, должна была прийти реальная и единая хронология истории Иисуса, На смену этим бурным произведениям пришла совершенно иная гармония, а именно критика, которая разрешает разногласия в трудах Матфея и Луки, разделяя тона, которые здесь соединяются и разрывают ухо, и приводит их к той гармонии, которая объединила их в труде Марка. Это единственный истинный гармонизм, эстетическое, свободное созерцание, которое к тому же освобождено от богословской необходимости, поскольку доказывает, что гармония в сочинении Марка — идеальное произведение искусства и только поэтому — если не принимать во внимание тот факт, что отдельные повествования, которые Марк так прекрасно соединил, сами возникли из идеального представления, — не может научить нас хронологии жизни Иисуса.

Материальные интересы богослова, страх и двойственность самосознания, вероломная борьба с буквой, все эти тяготы, которые гармонизация наносит человеческому духу и Священному Писанию, прекращаются, когда признается Марк и евангельское воззрение вновь поднимается к своему идеальному дому.

Если богослов в конце концов придет к нам с четвертым Евангелием, чтобы описать его хронологию как единственно правильную, как это делает Ольсхаузен, или в конце концов даже совместить ее с синоптической, как это делает Павел, то мы уже освободились от этой муки, поскольку показали, что вся хронологическая прагматика четвертого Евангелия является чисто искусственной. Единственный вопрос, к которому он в конце концов сводится, — это опять-таки только эстетический вопрос: образовал ли Марк в Четвертом более прекрасное целое, более прекрасное разделение целого, — вопрос, на который нам больше не нужно отвечать. Наша критика Четвертого Евангелия решила этот вопрос, и структура произведения истории, которую создал Марк, на каждом шагу будет доказывать нам, что она соответствует искусству.

Раздел шестой. Наставление двенадцати.

§ 43. Избрание и отбытие Двенадцати.

1. Повод.

Среди множества неудобств, которым критик должен подвергать себя в этой борьбе с апологетикой на ногах, не последнее место занимает то, что он вынужден с серьезной неуверенностью видеть друг в друге вещи, которые едва ли стоит доказывать, и которые сами по себе настолько ясны и отчетливы, что достаточно одного взгляда, чтобы выявить их в чистом виде в их истинной определенности. Но мы должны доказать — мы должны доказать, чтобы дело рук богослова было заложено, и доказать это стоит труда, ибо на этих вещах, даже не таких, каковы они сами по себе, а таких, какими они были ошибочно задуманы и построены богословом, был основан до сих пор весь мир духа. Конечно, эти основания уже не обнаруживают абсолютных истин, когда они подвергаются свободному, человеческому созерцанию, но это не может удержать нас от их исследования, поскольку состояние мира уже не может быть основано на букве, тем более на извращенной букве, и мы даже не можем, как требует богослов, вести себя как бы в отчаянии, когда мы проникаем за тайну буквы, поскольку в свободе самосознания мы обретаем новый мир и бесконечное постижение. Так неужели мы должны сетовать, как вырождающиеся рабы, когда с нас спадают оковы, когда мы выходим из темницы, — сетовать, чтобы кричать о свободе!

И ходил Иисус, говорит Матфей, по всем городам и селениям, уча в синагогах их, проповедуя Евангелие Царствия, и исцеляя всякую болезнь и всякое недуг. Одно только это утверждение столь же непонятно, сколь и неуместно. «Иисус ходил!» Но поскольку нам не сказали, что Он покинул Капернаум, что Он отправился в путь и что в данный момент Он находится в середине пути, мы не можем проводить идею, что мы должны думать о Нем как о «идущем». Матфей говорит нам только о том, что Иисус вышел из дома Иаира и по дороге исцелил двух слепых и бесноватого немого.

Как из определенности — «Иисус выходит из дома Иаира» — мы можем перейти в широкую неопределенность — «идет по всем окрестным городам и селениям», так и евангелист, возможно, возвращает нас из неопределенной общности в единичную определенность. Когда же Иисус, ст. 36, увидел народ, то пожалел о нем, потому что он был рассеян и ослабел, как овцы, не имеющие пастыря. И сказал ученикам Своим, ст. 37, 38: жатвы много, а делателей мало; итак молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою. «Кучи!» Какие? Да, нам даже не сказали, что вокруг Него стекались и собирались толпы народа. Если бы мы сказали, что тот факт, что Иисус исцелял все болезни и немощи, был предзнаменован присутствием толпы, это все равно не помогло бы делу, потому что, во-первых, толпа, которая собиралась вокруг Него в каждом городе, не является «этой конкретной толпой», или, если бы это была та самая толпа, которую Иисус видел сейчас, Он видел бы ее давно, всегда, и вид ее не мог бы сейчас побудить Его сделать это замечание и произнести это высказывание. Но предполагается, что это та самая толпа, которую Иисус только что видел, т. е. та самая толпа, о приходе и намерениях которой евангелист не сообщает.

Во всех местах сообщение немотивированно и непонятно: конечно, ведь его мотивы лежат в трудах Марка и Луки. По сообщению Луки, сразу же после воскрешения дочери Иаира Иисус собрал двенадцать человек и послал их возвещать Царство Божие и исцелять больных, дав им силу и власть над всеми бесами и болезнями. Матфей, следуя Луке, соединяет оба случая, но обижается на одну часть рассказа, которую он прочитал в трудах своего предшественника. Одна часть! Он не заходит в своем размышлении так далеко, чтобы спросить, как Иисус после возвращения разосланных учеников мог так легко пойти с ними в пустыню близ Вифсаиды, ведь заранее не было сказано, что Он пошел в окрестности этого города; но ему не кажется уместным и естественным, что Лука делает переход от пробуждения дочери Иаира к разосланным апостолам таким голым и обходится без какого-либо специального фона для последнего события. Поэтому он обращается за советом к трудам Марка. Здесь он находит, что Иисус после пробуждения дочери Иаира отправляется в путь, приходит в Назарет, проповедует здесь, но отвергается своими соотечественниками. Лука вынужден был пропустить этот рассказ, то же самое делает и Матфей, спешащий дать наставления апостолам. Однако в конце рассказа Марк находит заметку о том, что Иисус ходил по селениям в круге;