Дженни, немного озадаченная шаткостью этой победы, была тем не менее в восторге от избрания Дэвида:

– Видишь, я же тебе говорила!

Она ожидала первого заседания нового муниципалитета с таким суетливым нетерпением, точно это она была новым его членом.

Дэвид едва ли разделял веселое настроение Дженни. Дэвид, получив доступ к архивам, протоколам, документам, знакомился с мелочными треволнениями местной политики, видел обычную борьбу социальных, религиозных и личных интересов, извечный принцип «рука руку моет». Главной силой был, конечно, Ремедж. Последние четыре года Ремедж полновластно распоряжался всем. Дэвид сразу увидел в Ремедже человека, с которым ему придется воевать.

Вечером 2 ноября собрался новый муниципальный совет. Председательствовал Ремедж. Кроме него, здесь были Гарри Огль, Дэвид, преподобный Инох Лоу из церкви на Бетель-стрит, Стротер, директор школы, торговец мануфактурой Бэйтс, Конноли из «Газового общества» и Раттер, секретарь городского управления. Сперва произошел грубовато-фамильярный обмен приветствиями в передней между Ремеджем, Бэйтсом и Конноли, – они громко смеялись, хлопали друг друга по спине, весело разговаривали о каких-то пустяках, а преподобный Лоу делал вид, что не слышит неприличных шуток, был почтителен к Конноли и подобострастно ухаживал за Ремеджем. На Дэвида и Гарри Огля никто не обращал внимания. Только когда они направились в зал заседаний, Ремедж бросил холодный взгляд на Дэвида.

– Жаль, что нашего старого приятеля Мэрчисона больше нет с нами, – заметил он, по своему обыкновению громогласно и нагло. – Как-то неприятно видеть на его месте чужого.

– Не обращай внимания, парень, – шепнул Дэвиду Гарри. – Ты скоро привыкнешь к его хамской манере разговаривать.

Все заняли места, и Раттер начал читать протокол последнего заседания старого муниципального совета. Читал быстро, сухим, равнодушным, монотонным голосом, затем, почти без перехода, тем же голосом объявил:

– Первый вопрос – утверждение договоров на поставку мяса и сукна. Я полагаю, джентльмены, что вам угодно будет считать их утвержденными.

– Совершенно верно. – Ремедж зевнул и развалился в кресле, во главе стола, подняв к потолку широкое красное лицо и сложив руки на огромном брюхе.

– Да, они приняты, – поддержал его Бэйтс, вертя большими пальцами и упорно глядя на стол.

– Значит, утверждено, джентльмены, – объявил Раттер и потянулся за книгой протоколов.

Но тут спокойно вмешался Дэвид:

– Позвольте, одну минуту!

Воцарилось молчание. Весьма натянутое молчание.

– Я этих договоров не читал, – продолжал Дэвид совершенно хладнокровно и рассудительно.

– Вам и незачем их читать, – фыркнул Ремедж. – Они приняты большинством голосов.

– О! – воскликнул Дэвид удивленным тоном. – А я и не заметил, как мы голосовали.

Секретарь Раттер с важным и недовольным видом уставился на кончик своего пера, как если бы оно сделало недопустимую кляксу. Он чувствовал на себе взгляд Дэвида и в конце концов вынужден был ответить на этот испытующий взгляд.

– Можно мне взглянуть на договоры? – спросил Дэвид. Ему было известно все относительно этих договоров, и он хотел только оттянуть запись решения в книгу протоколов.

Эти договоры были предметом давнишних толков в Слискейле. Договор на поставку сукна особенного значения не имел: дело шло о снабжении форменной одеждой санитарного инспектора, контрольного врача и разных других служащих городского управления, и, хотя Бэйтс (торговец мануфактурой) наживал на этой поставке скандальный барыш, общая сумма договора была не слишком велика. Другое дело – договор на поставку мяса. Этот договор, по которому Ремеджу поручалось все снабжение мясом местной больницы, был вопиющим беззаконием. Цену Ремедж получал как за самое лучшее мясо, а доставлял головы, ноги, кости да обрезки.

Дэвид взял договор на мясо из беспокойных пальцев Раттера. Прочел его. Сумма была большая – триста фунтов. Он умышленно медленно просматривал синевато-серую бумажку, задерживая ход заседания, чувствуя на себе взгляды всех.

– Что же, на эту поставку были устроены торги? – спросил он наконец.

Ремедж, не выдержав, нагнулся к столу, и его красная физиономия исказилась от гнева:

– Я получаю этот подряд вот уже больше пятнадцати лет. А вы против этого, что ли?

Дэвид посмотрел на Ремеджа. Вот он – первый бой, первое испытание. Он был спокоен, вполне владел собой. Сказал хладнокровно:

– Я полагаю, что найдется много людей, которые против этого.

– Врете вы, черт вас возьми! – разразился Ремедж.

– Мистер Ремедж, мистер Ремедж! – проблеял сочувственно преподобный Лоу. Он всегда и в муниципальном совете и вне его лебезил перед Ремеджем, его любимейшим прихожанином, человеком, который был главным инициатором постройки церкви на Бетель-стрит, золотым тельцом среди его редкошерстного стада.

И Лоу принялся сердито отчитывать Дэвида:

– Вы здесь новый человек, мистер… э… Фенвик. Уж не чересчур ли рьяно вы принялись за дело? Не забывайте, что относительно этих поставок мы всегда давали объявление в газете.

Дэвид ответил:

– Да, объявление размером в четверть дюйма, втиснутое, где придется, в местной газете. Объявление, которого никто никогда не видит.

– А для чего его видеть? – загремел Ремедж с конца стола. – И какого дьявола вы суете свой нос в это дело? Я уже пятнадцать лет получаю эту поставку, и никто никогда слова не сказал против.

– Никто, за исключением людей, которых кормят вашим тухлым мясом, – возразил Дэвид ровным голосом.

Наступило гробовое молчание. Гарри Огль метнул на Дэвида растерянный взгляд. Раттер побледнел от испуга. Ремедж, распираемый яростью, грохнул по столу своим большим кулаком.

– Это клевета! – заорал он. – За такие слова можно под суд попасть! Бэйтс, Раттер, вы все свидетели, что он меня оклеветал.

Раттер протестующе поднял свое кроткое лицо. Преподобный Лоу готовился заблеять. Но Ремедж снова завопил:

– Он должен взять свои слова обратно. Должен, черт возьми!

Раттер сказал:

– Мистер Фенвик, я вынужден просить вас взять свои слова обратно.

С неожиданным для всех задором Дэвид, не сводя глаз с Ремеджа, нащупал в кармане и вытащил пачку бумаг:

– Мне незачем брать обратно свои слова, так как я могу доказать их. Я постарался собрать доказательства. Вот здесь заявления за подписями пятнадцати больных сельской больницы, трех сиделок и самой сестры-хозяйки. Всё это люди, которые ели доставляемое вами мясо, мистер Ремедж, и, по выражению сестры-хозяйки, оно не годится даже для собак. Разрешите прочитать вам эти заявления, джентльмены. Мистер Ремедж может рассматривать их как свидетельские показания.

Среди полной тишины Дэвид прочитал вслух «свидетельские показания» о мясе, которым снабжал больницу Ремедж. «Жесткое, полное хрящей, а иногда и протухшее» – таковы были отзывы об этом мясе. Джен Лори, одна из сиделок больницы, удостоверяла, что после того, как она съела кусок вонючей баранины, у нее сделались жестокие колики. У сестры Габбингс завелся кишечный паразит, который мог попасть в желудок только из зараженного мяса.

Даже самый воздух, казалось, окаменел, когда