— Разрешите курить? Благодарю вас. К сожалению, товарищ Агапов, вашего оптимизма разделить не могу. Факты — вещь упрямая, а их, к сожалению, больше, чем нужно.

— Больше, чем нужно — для чего? — спросил Агапов, мысленно взвешивая, чего стоит этот лощеный субъект.

— Чтобы заняться ревизией, что мне и поручено.

Штундель положил папиросу в пепельницу и, перегнувшись через стол, заговорил вполголоса, доверительно и веско:

— Дело в том, товарищ Агапов, что к нам стали поступать жалобы. Вы ведь знаете нашу публику? Сейчас буквально все сидят и пишут жалобы, письма в редакции газет, разоблачения... В частности, о вас — тоже нагрохали... Я приехал по другой части, буду поднимать документацию, знакомиться с ходом работ, ведь скоро будем принимать стройку. Но частным порядком я счел своим долгом предупредить вас.

Андрей Иванович сделался очень серьезным:

— Ну, вам, конечно, виднее. Говорите, Соломин встревожен?

— Он вызвал меня перед самым отъездом. Карчальское строительство — это не фунт изюму. Естественно, что наши враги стараются нанести удар по этой стройке. И не считаю нужным скрывать — стрелы и на вас направлены, товарищ Агапов.

— Убить меня, что ли, собираются? — спросил Агапов, усмехаясь.

— Разумеется, не физически, а морально. Подорвать ваш авторитет. Окружить опасными проходимцами, навязать неправильные решения и потом кричать на всю страну, что Агапов устарел, что Агапов ни для чего больше не годен... Нам известно, как некоторые люди пытаются подменять вас собственными персонами...

— Кто же это?! Чистейший вздор, батенька!

— А не было ли у вас, к примеру, такого случая, когда кто-нибудь протестовал против ваших методов работы? Припомните-ка.

— А! Это вы говорите о моем пристрастии к тому, чтобы люди пересиживали на работе сверх положенных часов? Так это правильно меня ругали! Я с этим вполне согласен. И кто это вам наплел такую чепуху? «Подрывают авторитет»! Да больше бы таких «подрывателей»!

— Но это не все. Тут и пострашнее будет.

— Не пугайте, товарищ Ипатьев, я не из пугливых.

— Знаю, что не из пугливых. Я тут пробуду долгонько, недельки две, еще поговорим. Соломин так и сказал: «В обиду Агапова не дадим, авторитет начальника строительства Агапова — нешуточное дело!».

Агапов поднялся из-за стола, большой, внушительный, с хмурым лицом и седой головою.

— Авторитет Агапова — не самое главное, товарищ Ипатьев. У партии найдутся десятки тысяч Агаповых. Да и никто мой авторитет не подрывает. А вот строительство наше должно быть чистым, как родник И я... я никому не позволю... — Он с неожиданной силой грохнул кулаком по столу. — Слушайте, вы! Не позволю запачкать нашу стройку!

«Ишь ты, как разобрало старика!» — с удовлетворением отметил Штундель и сказал мягко, успокаивающе:

— А вы не волнуйтесь, товарищ Агапов. Сам Соломин сказал, что мы вас в обиду не дадим. Не кто-нибудь! Соломин! Спите спокойно!

— Да при чем тут я?! — досадливо поморщился Агапов. — Стройку, стройку уберечь надо! А в этом отношении — поверьте, я сделаю все, что от меня зависит.

— От вас, товарищ Агапов, требуется только доверие и содействие.

— Оно будет оказано, — отрубил Агапов, и Штундель тотчас же поднялся со стула, вполне удовлетворенный разговором.

4

Манвел Вагранович шагал по улице, напевая песенку «О трех танкистах». Пел, не вдумываясь в содержание того, что поет. Скорее всего, пел о том, как превосходна жизнь, как безотказно работает сердце, какой задорный носик у новой машинистки, заменившей Тоню Соловьеву...

Вдруг сзади послышались быстрые, четкие шаги, и чей-то незнакомый голос окликнул:

— Манвел Вагранович!

Агаян оглянулся.

«Кажется, тот самый, что приехал к нам из Москвы», — подумал он, останавливаясь.

— Если не ошибаюсь — товарищ Агаян? — спросил приезжий и, широким жестом протянув руку, представился: — Ипатьев Петр Тимофеевич, ревизор.

Они пошли рядом.

— Не спалось мне что-то сегодня, — говорил Штундель. — Нервы, нервы пошаливают. Да и в вагоне такая духота!

— Мы с Байкаловым решили делать обтирания мокрым полотенцем. Очень полезно.

— А где он?

— Кто? Байкалов? Всю ночь сегодня работал. Писал. Ирина Сергеевна рассказывала, что он на трассу собирался. Вы знаете, товарищ, какая это замэчательная женщина! Чэстное слово!

— Да, я слышал, что вы знаток по этой части.

Агаян покраснел. Очень неприятно, когда совсем незнакомый человек затрагивает самое слабое место.

— Я всегда считал, что женщина украшает нашу жизнь, — сказал он, стараясь за этой фразой скрыть свое смущение.

— Вот вы, Манвел Вагранович, давно уже работаете вместе с Агаповым... Правда, опытный работник? — спросил Штундель.

— Агапов? Андрей Иванович? Чэстное слово, другого такого начальника строительства не найти!

— Ну, а Байкалов? О нем вы какого мнения?

— Замэчательный коммунист, сильнейший организатор!

Штундель прошел еще несколько шагов молча и затем так же неторопливо сказал:

— Однако кто же все-таки сильней как работник? Агапов или Байкалов?

— Оба! — не задумываясь, воскликнул Агаян.

Когда они дошли до финотдела, Ипатьев-Штундель, взглянув на часы, предложил Агаяну еще немного пройтись. Он начал разговор издалека. Сообщил, что приехал делать ревизию, но вовсе не намерен кого-то подлавливать, искать недостачи, нет, он же человек, наконец!

— Так что, если вам, дорогой Манвел Вагранович, понадобится в чем-то моя помощь, мое содействие, — пожалуйста, можете на меня рассчитывать. Вы меня понимаете? Я во всем пойду вам навстречу.

Штундель выжидательно молчал. Как отнесется к его предложению этот финансист? Ухватится за такую помощь? Или откажется?

Дгаян не сразу понял, о чем толкует приезжий ревизор. Агаян молча слушал, даже остановился и вглядывался в улыбающуюся, масленую физиономию псевдоревизора. Наконец он снова обрел дар слова.

— Вы... — произнес он. — Я... То есть как содействие? В чем содействие? В чем навстречу?

Штундель понял, что Агаян может вспылить. Уж эти южане! Тогда он поспешно стал поправляться:

— Позвольте! Вы напрасно сердитесь, вы не так меня поняли.

— Именно? — спросил Агаян, наступая.

«Вот проклятый армяшка! Сразу в бутылку полез! — опешил Штундель. — А что я такое сказал? Буквально ничего!».

— Я хотел вам охарактеризовать мой метод, мой подход, — бормотал он, в то же время прикидывая, как в случае чего ему спасаться. — А вы как поняли? Ха-ха! Вот чудак! И какой вспыльчивый! Я только объяснял, что моя ревизия — предупредительная, так сказать, профилактическая. Вот и все.

— Это совсем