даже о трёх четвертях. Правление состояло бы из председателя и четырёх членов, при этом, председателя и двух членов избирала бы финская сторона и двух – советская. Кроме того, Советский Союз имел право назначить своего представителя с правом посещения комбината с целью контроля. Предполагалось, что акционерное общество «Петсамон Никкели» (Petsamon Nikkeli OY), находящееся в собственности англичан, будет вести разработку карьера и обогащение руды при условии, что вся продукция будет продаваться смешанному финско-советскому обществу. Это общество брало бы себе все соглашения о разрешениях на работы у «Петсамон Никкели» и отвечало бы за их выполнение. Условием перехода разрешения к совместному обществу было согласие компании Mond, которой совместное общество выплатило бы требуемую компенсацию. Таким образом, разрешение было бы в руках финско-советского «крышевого» общества, в котором у Финляндии было бы большинство голосов. Оно занималось бы сбытом продукции, но добычу никеля по-прежнему вела бы финская компания, находящаяся в английской собственности, а 60 процентов продукции в течение неограниченного времени продавалось бы немцам.

Если бы у Кремля были исключительно экономические соображения, то есть получение никеля, то подобное соглашение могло бы его удовлетворить. Но, учитывая неоднократно высказанную Советским Союзом позицию, было ясно, что подобное предложение Кремль не устроит. Русские требовали, чтобы все права, в том числе на разработку карьеров и на обогащение руды, были переданы совместному обществу. Они также сообщили, что Советский Союз не будет участвовать в переговорах о получении согласия треста на реорганизацию, поскольку это, мол, дело Финляндии. Правда, это нам сообщалось неоднократно и ранее. Русские считали, что финское государство имеет полное право просто изъять выданное ранее разрешение. Они были за создание финско-российского акционерного общества, которому перешло бы разрешение и продукция комбината. Акционерный капитал следовало распределить так, чтобы у Советского Союза был 51 процент, а у Финляндии – 49 процентов. В правлении места́ бы распределились поровну, а председателя поочередно выбирала каждая сторона. Исполнительным директором и начальником рудника должны были быть русские, поскольку вся исполнительная власть должна была быть в руках Советского Союза. Финские представители посчитали, что они не могут обсуждать это предложение. Переговоры отложили, и финская делегация вернулась в Хельсинки.

Из моего дневника за 22.12.1940: «Обсуждали проблему никеля у себя в посольстве, при этом Грёнблум спросил, уверен ли я, что русские захватят Петсамо, если мы не договоримся. Я ответил, что внешняя политика – трудное дело именно потому, что в ней никогда ничего нельзя сказать наверняка. Заниматься обычным магазином по сравнению с ней – простое дело. Теперь мы должны учитывать возможность, что Советский Союз предпримет против нас какие-то действия, если соглашения не будет. Какими будут эти действия, сказать трудно, почти невозможно. Но мы не можем из-за такого, сравнительно небольшого дела как никель, рисковать возможностью конфликта. Добавил, что уверен: когда русские подключатся к делам с никелем, то они не перестанут скандалить, как это происходит с советским посланником в Хельсинки, советскими консулами в Петсамо и Мариехамне, да и с другими русскими в Финляндии».

В Хельсинки специальная комиссия занялась вопросами, обозначившимися на переговорах в Москве. Комиссия пришла к выводу, что финское государство не имеет полномочий вмешиваться в дела «Петсамон Никкели», поскольку все вопросы урегулированы соглашением о выдаче разрешения на работу 1934 года. Финское государство с учётом действующих законов не может заставить владельца разрешения отказаться от своих прав. Государство может только на основе закона о военном положении и с учётом соглашения о разрешении издавать указания по временному регулированию использования месторождения. Попробовали также провести переговоры с компанией Mond, и для этого направили в Лондон д-ра юридических наук Хенрика Рамсая.

Советская сторона много раз пыталась ускорить возобновление переговоров. В середине января Вышинский пригласил меня и потребовал ответа, «поскольку наше терпение истекло». Он вновь заявил, что, если мы не найдем согласия по-доброму, то у них есть средства решить вопрос. Ответил: вопрос изучается, а также что правительство направило в Лондон д-ра Рамсая. Вышинский спросил, так что, теперь решение зависит от согласия англичан? Если дело обстоит подобным образом, то финскому правительству следовало разобраться с Англией до начала переговоров в Москве, которые окажутся пустыми, если Англия не пойдёт на договоренность. Вопрос Вышинского был разумным. Но вместо ответа я сказал, что у нас было готовое предложение. Если бы Советский Союз его принял, то вопрос был бы уже решён. Вышинский заявил, что наше предложение было невозможно принять, поскольку в соответствии с ним производство никеля было бы вне компетенции совместного общества, которое занималось бы лишь продажей готовой продукции. Он потребовал полной ясности в самое короткое время. В Советском Союзе считают, сказал он, что правительство Финляндии не хочет урегулировать вопрос и затягивает его решение под самыми различными предлогами. На это я заявил, что никаких затяжек не было. Добавил, что месяц назад я передал ему предложения по ряду других, нейтральных дел, и до сих пор не получил ответа. Вышинский утверждал, что это разные вещи. Как только вопрос с никелем решится, то другие дела пойдут быстрее; если же по никелю не будет согласия, то и другие дела остановятся. Он вновь сказал, что в Советском Союзе этот вопрос считают крайне важным. В телеграмме в Хельсинки я предложил вскоре возобновить переговоры и срочно сообщить русским о нашей готовности. Мы должны были сказать «да» или «нет». Если великое государство Германия, заинтересованное в этом деле, не хотело или не могло оказать нам достаточное содействие, то нам, в случае отрицательного ответа, придётся нести на себе все последствия, о характере которых заранее судить было трудно. «Думаю, что Советский Союз не оставит это дело. Это своё мнение я уже неоднократно высказывал», – писал я министру.

Через неделю Вышинский вновь пригласил меня к себе. Он выступал очень резко и даже рассерженно. Правительство Финляндии всё время затягивало это дело под различными предлогами, говорил он. Советский Союз не хочет больше затяжек. Мои ответы, переданные ему ранее, неудовлетворительны. Я сказал, что, как сообщал ранее, мы предприняли попытку переговоров с трестом, но она не удалась. В ходе московских переговоров мы констатировали, что англичане имеют право на компенсацию, о которой также следует договориться с ними. До продолжения переговоров хотели получить мнение специальной комиссии, созданной в Хельсинки, а также сообщение д-ра Рамсая из Англии. Переговоры можно продолжить в Хельсинки после возвращения д-ра Рамсая. Когда я закончил, Вышинский резко сказал, что он не хочет слушать подобные объяснения. Они «неуместны». Советское правительство не согласно на затяжку вопроса. «Может быть, вы пошлёте