Таким образом, проблема никеля оказалась основательно запутанной. Вначале казалось, что Молотов поддерживает нашу точку зрения, в соответствии с которой для передачи разрешения необходимо согласие треста, которое он считал возможным получить. После беседы с Вышинским я, однако, начал сомневаться, что, когда Молотов говорил «о юридической форме», он имел в виду не согласие треста, а что-то другое. Позиция Советского Союза вскоре стала известна.

12 ноября я был вновь у Вышинского. Он, как всегда, был вежлив в обращении, но твёрд в делах. Я сообщил, что мы запросили английское правительство, будет ли оно готово в письменной форме от своего имени и от имени треста дать согласие на окончательный переход разрешения на разработку месторождения без ограничения во времени, но ответ пока ещё не поступил. Обратился к советской стороне с просьбой урегулировать вопрос с англичанами и немцами, после чего будем готовы начать переговоры о совместном предприятии. Вышинский ответил, что Советский Союз не будет начинать переговоры ни с англичанами, ни с немцами. Решение вопроса в пределах полномочий Финляндии, конечно, если мы этого захотим. Переговоры с англичанами – дело Финляндии, а не Советского Союза, так как речь идёт о государственной территории независимой Финляндии. Финны могут просто сообщить англичанам о разрыве соглашения для организации дела по-другому. Ответил, что наши законы не позволяют правительству разрывать такие соглашения, а также по мере своих сил попытался разъяснить североевропейское представление о праве и о вытекающих из него обязательствах. Мои разъяснения не произвели никакого впечатления на Вышинского, и он сказал: «Вы, конечно, найдёте методы, если захотите. Законы – дело рук человека. Законы можно издавать в зависимости от потребностей. Если нет нужного закона, его можно подготовить, для этого нужна лишь воля». Он добавил, что, если Финляндия не устроит это дело тем или иным образом, это будет означать её отказ, о котором он должен будет сообщить советскому правительству. В «частном» порядке Вышинский заметил, что Советский Союз мог оставить Петсамо себе в 1920 и в 1940 годах. Он просил дать ответ в ближайшее время, поскольку обсуждение этого дела затянулось.

В эти дни Молотов находился с известным визитом в Берлине2. Вернувшись оттуда, он пригласил меня и сообщил, что обсуждал там проблему никеля в Пет-само. Германия отказывается от своих претензий на разрешение на работу в Печенге и не имеет ничего против передачи разрешения Советскому Союзу или совместному предприятию. Германия заинтересована только в получении никелевой руды. Англичане, в свою очередь, готовы на временную передачу разрешения, что, по его мнению, достаточно для урегулирования проблемы. Таким образом, финское правительство может немедленно приступить к принятию решений. Ответил, что по нашим законам временного согласия англичан недостаточно, а необходим безусловный отказ треста от имеющегося у него разрешения. Ранее мне казалось, что он, Молотов, согласен с нами о необходимости получения безусловного согласия треста. Молотов ответил, что это было недоразумение. «Вы постоянно говорили о согласии треста, но я придерживался иного мнения». Финляндия должна урегулировать этот вопрос тем или иным образом. Я обратил также внимание на условие англичан о запрете поставок никеля Германии, на что Молотов ответил: «Продавайте весь никель Советскому Союзу, а мы решим этот вопрос». Было понятно, что Советский Союз будет поставлять Германии причитающуюся ей долю. Молотов добавил, что мы долго испытывали его терпение, но теперь хватит, и грозным тоном потребовал, чтобы решение было найдено в первую очередь. Когда я заявил о согласии с ним, что необходимо быстрое решение, Молотов заметил, что я уже много раз давал один и тот же ответ, но дальше мы не продвинулись. Обещал дать ответ так быстро, как только смогу.

В ходе этих бесед окончательно определилась позиция Кремля. Там пришли к мнению, что своего согласия Англия давать не намерена, и, таким образом, это дело должны урегулировать мы, финны, «тем или иным образом», что, в крайнем случае, означало изменение законодательства. Принятие чрезвычайного закона об отъёме собственности у законного собственника, в данном случае у англичан, которые не нарушали соглашения, противоречило нашему пониманию права. Мы оказались в трудном положении. Ни одна из сторон, ни Германия, ни Англия, нас не поддерживала. Англичане считали, что они не могут ничего сделать в этой ситуации, и не хотели прибегать к более жёсткому языку в Москве. Германия прямо сообщила в Москву, что она не будет возражать против передачи разрешения смешанному финско-советскому обществу, если договор между Германией и Финляндией о поставках никеля останется в силе в сегодняшнем виде. От этих германских заявлений помощи в наших переговорах с Кремлем не было. Напротив, Молотов подчёркивал (явно исходя из того, что мы надеемся на поддержку Германии), что вопрос будет легко урегулирован между Советским Союзом и Германией.

Итак, мы оказались в одиночку между тремя большими, и так же в одиночку мы должны были принимать решение. «Положение наше сложное, – передавал я по телеграфу в Хельсинки, – но если кого-то из этой тройки приходится исключать, то это, к моему сожалению, Англия, которая от нас географически дальше, а политически менее важна. Речь идёт о политическом решении, которого мы не можем избежать, ведь наша пассивность означала бы ещё более важное решение. Англии надо объяснить, что это вынужденное действие». После беседы с Молотовым, обстоятельно обсудив ситуацию с моим помощником, советником-посланником Хюнниненом, я сообщил в Хельсинки в качестве своего мнения: «Учитывая неоднократно высказанные мне угрозы о возможных мерах, о чём я сообщал телеграфом, а также поскольку в этом деле Советский Союз зашёл довольно далеко, подтверждаю свои серьёзные опасения о начале действий со стороны Советского Союза, если вопрос не получит положительного для него развития. Вместе с Хюнниненом предлагаем принять советское предложение».

В Хельсинки родилась идея, что, поскольку вопрос с Англией не урегулирован, для выигрыша времени предложить назначить уполномоченных для подготовки соглашения о создании смешанного финско-советского общества и о переходе разрешения на работы. По моему мнению, прежде чем вносить подобное предложение, было необходимо принять принципиальное решение по главному вопросу. Поскольку в ходе упомянутых переговоров может быть выработано соглашение, но всё дело развалится, если Англия, в конце концов, не даст своего согласия. Стоял вопрос: было ли нам выгодно договариваться с советским правительством до решения вопроса с Англией, получив её согласие, либо, в худшем случае, встать на путь изменения законодательства? Между МИДом и мной продолжалась переписка по этому вопросу. Поначалу Хельсинки избегал занимать определённую позицию. Думали также над вариантом совместных переговоров Финляндии и