получении никелевой руды, и мы решили этот вопрос. Молотов горячо заявил, что Советский Союз сейчас заинтересован в праве на разработки не меньше, чем ранее. Он особо подчеркнул, что в компании по добыче никеля не должно быть никого, кроме Советского Союза и Финляндии, которые в совместном предприятии или иным путём будут заниматься комбинатом. Никелевая руда – это отдельный вопрос, и соглашение о 40 процентах руды для СССР касается только 1940 года.

В середине сентября у меня состоялся весьма печальный разговор с Молотовым, до которого я донёс новую информацию из Хельсинки. Я сказал, что организация дела по предложенной Советским Союзом модели встретилась с трудностями. Наше правительство провело переговоры с трестом, который, однако, не захотел отказываться от своих договорных прав. Правительство не может принуждать трест к этому. Оно может лишь определять использование готовой продукции комбината. В ходе торговых переговоров Германия также заявила о желании получить разрешение на разработки, но ей был дан такой же ответ. Позднее между Советским Союзом и Германией была достигнута договорённость о разделе продукции, и в Хельсинки исходили из того, что эти два государства действуют по договоренности между собой, а вопрос о праве на участие в разработках никеля отошёл на второй план. Таким образом, всё дело можно считать закрытым после поставок никелевой руды Советскому Союзу и Германии.

Так считало финское правительство.

Молотов выслушал меня с очень серьёзным лицом. Начался продолжительный разговор. Собеседник повторил, что производство и продажа никеля – разные вещи. От правительства Финляндии зависит, будет ли проблема снята или нет. Поскольку правительство Финляндии сочло возможным разрешить компании, находящейся в собственности англичан, продавать никель Германии, которая ведёт войну с Англией, то вполне возможно удовлетворить и пожелания Советского Союза. Когда я в очередной раз подчеркнул, что правительство не имеет права аннулировать выданное разрешение без согласия владельцев, Молотов спросил: «Можно ли всё это понимать так, что правительство Финляндии готово решить вопрос, если будет найдена соответствующая юридическая формула?» Подобная постановка была для меня неожиданной, и я понял его так, что Советский Союз собирается получить согласие треста. Сказал, что представители компании дали нам окончательный отрицательный ответ. На предложение о заключении долгосрочного соглашения на поставки руды в Советский Союз Молотов ответил, что он хочет вести переговоры не с компанией, занимающейся никелем, а с правительством Финляндии. Он особо подчеркнул, что Советский Союз считает этот вопрос «очень серьёзным», и «наличие разрешения у посторонних противоречит интересам его страны». Он добавил, что возникшая ситуация противоречит также мирным договорам 1920 и 1940 годов, поскольку Советский Союз имеет право свободного прохода именно по обсуждаемому району. Я резко протестовал против подобной трактовки. Молотов повторил, что для Советского Союза важен не только никель, но и этот район, а также чтобы там никого не было, кроме Финляндии и Советского Союза. Он сказал, что этот вопрос вновь показывает недружественное отношение правительства Финляндии к Советскому Союзу: «С Германией мы можем вести переговоры, а с Финляндией – нет». «Молотов выглядел очень сердитым, говорил горячо и ни в чём не отступал. Таков он был всегда. […] Посмотрим, чем закончится эта заварушка», – записал я в дневнике.

«Молотов был очень резок, его голос выражал недовольство», – телеграфировал я своему правительству. «Его утверждение, что выдача разрешения посторонним противоречит интересам Советского Союза, а его прежние слова о том, что в Советском Союзе многие не согласны с возвращением Петсамо Финляндии, делают вопрос крайне сложным и не позволяют нам забыть, что и силовые действия в Петсамо не находятся за пределами возможного». На моё сообщение о том, что наше правительство получило от треста отрицательный ответ, Молотов заметил, что результат зависит от того, как вести переговоры. Реальные условия сегодня настолько изменились, что они дают основание и для юридических изменений. Эта мысль, которую Молотов высказывал много раз в разной связи, отражает наши различия в понимании права. По нашему мнению, изменения в соотношении сил на международной арене не могут служить основой для изменений в праве собственности или для разрыва действующих в законном порядке соглашений.

Ситуация складывалась следующим образом: разрешение на работы в Пет-само в законном порядке, на основании соглашений с финским государством принадлежало англичанам. Советский Союз и Германия хотели заполучить его себе. Советский Союз, цели которого, совершенно очевидно, были политическими, хотел устранить из региона другие крупные державы, хотя временно и был склонен делиться с Германией обговоренной частью продукции. Германия смирилась с тем, что в качестве компенсации за разрешение она будет получать никелевую руду, а комбинат будет иметь долгосрочное соглашение с германским концерном I.G.Farbenindustrie, который, в свою очередь, предоставит комбинату кредит и другое содействие в налаживании работы рудников. Германия не хотела увеличения влияния России на территории, богатой никелем, за счёт Финляндии, с которой она неплохо ладила. Нельзя было не видеть, что Германия с удовлетворением наблюдала за нашими попытками сохранить в регионе статус-кво или, по крайней мере, свести изменения к минимуму. В конце концов, для Германии был важен только никель, и ей было всё равно, что произойдёт с разрешением на работы. Договор о дружбе между Берлином и Кремлём, хотя это и был брак по расчёту, тогда, весной и летом 1940 года, цвёл в полную силу.

Англичане, в свою очередь, стремились оставить разрешение у себя. Поэтому Англии не нравились попытки Советской России. У Англии было две цели: улучшить отношения с Советским Союзом и, с другой стороны, помешать экспорту никеля в Германию. Поэтому безусловного желания предотвратить уход разрешения в Советский Союз или помешать созданию совместного финско-советского общества у Англии не было, поскольку, как надеялись англичане, в результате этих мер поставки никеля в Германию прекратятся или, по крайней мере, затруднятся. Таким образом, ни одна крупная держава, ни Германия, ни Англия, не собиралась выступить в нашу поддержку, хотя им и не нравились устремления Советского Союза в сторону месторождений никеля, и они видели, что нам нужна их помощь. Финляндия оказалась под нажимом трёх больших, но была вынуждена вести дела наедине с Советским Союзом. «Ваше положение действительно сложное, – говорил мне посол Германии в СССР граф фон дер Шуленбург. – Если бы мы были достаточно сильным государством, то просто ответили бы: вопрос решён с англичанами, мы довольны этим решением и ничего поделать не можем».

Но мы не были великой державой, мы были маленьким государством, которое оказалось под перекрёстным огнём, вызванным интересами трёх больших. К тому же, Англия, указывая на экспорт никелевой руды в Германию, угрожала закрыть сертификат безопасности мореплавания