Шрифт:
Закладка:
Из моего дневника за 29.11.1940: «Задействованы интересы трёх больших: Англии, Германии и Советского Союза. Правительство пытается добиться единогласия всех трёх или, по крайней мере, не ущемлять никого из них. Цель, конечно, хорошая, но невозможная. Один из трёх больших должен быть исключён, как я писал в телеграмме. а) Если мы исключим Германию, то Англия даст своё согласие. Но этого мы сделать не можем, так как 24.07.1940 мы связали себе руки, да к тому же политически это нам невыгодно. b) Мы могли бы отстранить Советский Союз, и тогда всё осталось бы без изменений. Но при этом мы идём на риск, что за этим последует. Это мы, по моему мнению, сделать не можем. c) Поэтому должна быть исключена Англия тем или иным способом. Если мы заплатим тресту достаточную компенсацию, то и у англичан не должно быть особых возражений. Ведь трест пришёл в Печенгу по коммерческим соображениям, за прибылью. После войны трест будет продавать никель как Германии, так и всем желающим, а на время войны мы взяли обязательства о поставках никеля ей, Германии. Англичане должны понимать, что мы оказались в патовой ситуации, и, конечно, после войны они это поймут. В общем, у нас иного выхода нет».
Наконец я получил правительственную телеграмму: «Если, в конце концов, так и произойдет, то придётся принимать решение вопреки мнению англичан». Это указывало на то, что окончательные последствия предстоящей реорганизации были просчитаны. Я явился в Кремль и сообщил Молотову, что вопрос для нас крайне деликатный и трудный. Для нас важно, продолжал я, устроить дело так, чтобы Англия не чувствовала себя оскорблённой хотя бы потому, что от неё зависело получение сертификата безопасности для судоходства в районе Петсамо. Наше правительство вновь обратилось к Англии с запросом её согласия на передачу разрешения на работу в Петсамо совместному финско-советскому обществу, но ответ пока не поступал. Несмотря на это, для выигрыша времени наше правительство предложило создать совместный комитет для подготовки проекта договора о финско-советском обществе, а также по всем связанным с этим деталям, но обусловив это сохранением договоров между Финляндией и Германией. Правительство Финляндии приняло это условие, выдвинутое Германией. В любом случае, предстояли сложные переговоры с англичанами о компенсации тресту и др., а также о многом другом в совместном комитете. Я обратил внимание на то, что никелевая компания сообщила соответствующему советскому органу о договоре компании с немцами, а также о его содержании. Со своей стороны, я также дал Молотову эту информацию. Одновременно изложил экономические факторы, побудившие к заключению договора с немцами. Нам были нужны немецкие машины, оборудование, техническое содействие и капитал для налаживания работы рудников. Также и наша торговля с Германией была больше, чем с другими странами.
Молотов сказал, что он не знаком с германскими соглашениями и спросил, можно ли на них взглянуть. Ответил, что у меня их нет, поскольку всё делалось в Хельсинки. Тогда Молотов спросил, давала ли Англия согласие на соглашения с немцами, и заметил, что, как говорил Криппс, никель нельзя вывозить в Германию. Я пытался объяснить всё, но не преуспел. Я говорил, что до сих пор полагал, что немцы сообщили Молотову о соглашениях. Он признал, что сообщили, но содержание соглашений ему не известно. Потом добавил: «С немцами вы заключили соглашения, но со мной тянете под всякими предлогами вот уже пять месяцев и серьёзно испытываете наше терпение». Молотов затем спросил, можно ли теперь исходить из того, что финское правительство готово окончательно договориться об использовании рудников вместе с Советским Союзом. На это мне пришлось отвечать неопределённо, что, мол, мы всё ещё ждём ответа из Лондона. Далее Молотов спросил, что именно содержалось в договоре с трестом о разрешении, и выполняет ли трест свои обязательства. Ответил, что детали договора мне не известны. На это Молотов заявил, что трест не выполняет и не может выполнять свои обязательства, это абсолютно ясно, а значит, мы имеем полное право разорвать соглашение с ним и договариваться с немцами, но вот только мы не хотим разрывать и заключать соглашение с ним, Молотовым. Мы, по его словам, всё ссылаемся на Англию, но с немцами заключили договор без всяких ссылок. Объяснил, что речь идёт о разных вещах: сейчас мы говорим о праве собственности, а с немцами речь шла о поставках никеля. Но, судя по выражению его лица, Молотов не принял эту аргументацию. Он также не обратил внимания на мой аргумент относительно необходимости получения сертификата безопасности для мореплавания в районе Петсамо. Он лишь мрачно заметил: «Мы дали вам хорошую компенсацию – всю Печенгу, а вы всё спорите с нами». Затем он добавил, что Финляндии следует урегулировать вопрос с англичанами. В ходе беседы он много раз повторял, что в Советском Союзе много таких, кто сожалеет по поводу передачи Печенги Финлядии. «Так мы наши отношения не улучшим». В заключение он сообщил о согласии на создание совместного комитета, хотя это ему явно было не очень приятно. Очевидно, он полагал, что это очередной предлог затянуть дело. Вскоре комитет провёл первое заседание в Москве.
С финской стороны в комитет вошли директор банка, министр фон Фиандт и горный советник Грёнблум, с советской – первый заместитель комиссара внешней торговли Крутиков и заведующий отделом НКИДа Куровцев. Наблюдателем на заседаниях с нашей стороны был советник-посланник Хюннинен.
Заседания комитета начались 19 декабря 1940 года. Финские представители были во власти оптимистических иллюзий. Они подготовили предложение, в соответствии с которым для контроля за использованием месторождения никеля в Печенге и для изъятия разрешения на работы в регионе у компании Mond, а также для продажи продукции комбината в соответствии с законодательством Финляндии создается акционерное общество. Большинство акций принадлежит Финляндии, думали
