Шрифт:
Закладка:
Грэм Робб, описывая графа Висконти, отзывается о нём довольно жёстко: «…Граф Гвидобони-Висконти был добрым и невыразительным человеком, аптекарем-любителем, который обожал наклеивать разноцветные ярлыки на пузырьки с лекарствами. Подобно многим мужьям, за чьими женами ухаживал Бальзак, граф был либо импотентом, либо крайне невнимательным человеком…»{350}
Бальзак-обольститель быстро схватывает всё на лету и, облачившись в доспехи конкистадора, начинает готовиться к завоеванию очередной «цитадели».
«Когда его представили очаровательной графине, – пишет А. Труайя, – он был одет столь нелепо, что та оторопела: белый жилет с коралловыми пуговицами, зеленый фрак – с золотыми, на пальцах – увесистые перстни. Она восхищалась писателем, мужчина показался ей смешным ничтожеством, фанфароном»{351}.
Тем не менее в обществе графской четы Бальзака видят то в Нейи, то в Версале, то в Итальянской опере. Целью Оноре является сделаться преданным «членом семьи», поэтому он всеми фибрами души старается очаровать красавицу графиню.
Правда, саму Сару терзают сомнения совсем иного толка. К моменту знакомства с Бальзаком она окончательно запуталась. Конечно в мужчинах. Её супруг-недотёпа не был способен даже подарить ей ребёнка. Поэтому, раздумывала Сара, следовало как-то выворачиваться, подыскивая подходящую партию для достойного отцовства. Таковой нашёлся в лице бравого графа Козловского.
Дочь русского дипломата Софья Козловская писала отцу: «Ты спрашиваешь меня об этом увлечении господина Бальзака госпожой Висконти. Госпожа Висконти умна, у нее хорошее воображение, свежие, интересные мысли, и господин Бальзак, человек в высшей степени необыкновенный, не может не получать удовольствия от беседы с ней, а поскольку он много написал и пишет до сих пор, то часто заимствует у нее ее оригинальные мысли, так что их разговор всегда невероятно занимателен и забавен. Вот и все увлечение. Господина Бальзака красавцем не назовешь, он маленького роста, тучный, коренастый. У него широкие квадратные плечи, большая голова, нос, словно резиновый, квадратный на конце, очень красивый рот, правда, почти без зубов, черные, как смоль, с проседью жесткие волосы. Но в его карих глазах – огонь, они столь выразительны, и вы, сами того не желая, приходите к выводу, что редко встретишь столь красивую голову. Он добр, добр к тем, кого любит, грозен в отношении тех, кто ему не нравится, безжалостен к смешным чертам сильных мира сего… У него железная воля и отвага. Ради друзей он готов забыть себя самого… Львиное величие и благородство сочетаются в нем с ласковостью ребенка»{352}.
С графом Козловским у Сары ничего не получилось. На поверку тот оказался слишком слабохарактерным, поэтому, узнав о беременности подруги, быстро отошёл в сторону.
Появление на горизонте Оноре почти совпало с романом Сары с графом де Бонвалем – страстным столичным «львом», обожавшим её нежные ласки. Так совпало, что оба – Бальзак и графиня Гидобони-Висконти – оказались охотниками за двумя зайцами: перед Сарой маячили знаменитый писатель и светский лев; перед Бальзаком – две богатые графини: Ганская и Гидобони-Висконти. И, сделав неправильный ход, оба из «охотников» сильно рисковали остаться на бобах. А так как оставаться с носом не хотелось никому, приходилось осторожничать. То есть – имитировать милую дружбу при довольно слабом исполнении ролей.
Граф Лионель де Бонваль сильно ревновал; при виде соперника его лицо наливалось краской, а рука тянулась к перчатке, которую хотелось бросить к ногам нечестивца, дабы потом пристрелить на дуэли.
– Дурашка, – слегка щёлкает по кончику носа ревнивца Сара. – Ну разве кто-то может претендовать на меня, когда рядом такой лев, как ты?! Успокойтесь, граф, и держите себя в руках…
Но и Оноре начеку. Дурные разговоры не в его пользу, тем более что куда ни взгляни – везде снующие туда-сюда поляки. А уж эти растрезвонят даже про то, что никогда и не было. И не видать больше Ганской!
Ничего удивительного, что Эвелина, как и граф де Бонваль, исходит от ревности. В своих письмах, ничуть не стесняясь, она пишет, что согласна даже на «девочек» («ну всяких там девочек»), только лишь бы избежать какой-либо серьёзной связи с великосветской дамой. Так что Бальзаку приходится осторожничать. И месяц, и другой, и третий… До самого августа 1835 года.
Август 1935 года выдался жарким и чарующим. И до опьянения соблазнительным. Как-то душным вечером графиня Гидобони-Висконти, ничуть не ломаясь, приехала в дом Бальзака, в известный всему Парижу «будуар», и, скинув с себя всё, жарко прошептала:
– Я твоя, Оноре…[119]
Часть третья
В лучах славы
Глава седьмая
Sic transit gloria mundi[120].
Литературные успехи даются лишь уединением и упорным трудом.
Кто желает возвыситься над людьми, тот должен не отступать ни перед какими трудностями. Великий писатель – это мученик, оставшийся в живых…
Роман Бальзака с графиней Гидобони-Висконти оказался страстным. Порой их отношения казались безумными, но всегда – честными. Всё познаётся в сравнении, и Оноре чаще и чаще сравнивал связь между ним и Сарой со своими отношениями с Евой. И как бы ни хотелось ему, чтобы чаша весов клонилась в пользу Чужестранки, Сара всегда побеждала. И в этом несоответствии Бальзак видел какой-то не поддающийся осмыслению парадокс. Всё упиралось в тот факт, что Ганская, что бы он о ней ни думал, продолжала оставаться проектом на будущее. А так как сам Оноре предпочитал жить исключительно настоящим – и только настоящим, но никак не эфемерным будущим! – то намного предпочтительнее для него была та женщина, которая находилась ближе и была «теплее». Сара была «теплее», потому что она оказалась живой.
Сравнивая Гидобони-Висконти с Ганской, многие исследователи достаточно ловко обходят острые грани. Однако факты указывают на то, что Бальзак относился к Ганской с достаточной долей альтруизма, не свойственного для
