Шрифт:
Закладка:
Пять дней, проведённых Бальзаком в «неволе», обошлись тому более чем в пятьсот франков. 4 мая Бальзак вышел-таки на свободу.
* * *
Как бы то ни было, Бальзак продолжает оставаться великим обманщиком. Хотя – не так: Оноре всегда был великим самообманщиком.
Тридцать шестой год обрушился на этого литературного муравья всей тяжестью долгового ярма. Его общий долг составляет сто сорок тысяч! Бальзак обедает в долг. Одевается в долг. Лечится в долг. Вся жизнь Оноре – исключительно в долг. Порой ему кажется, что он даже дышит в долг. И эта тяжесть тянулась за романистом, как хвост за павлином. Но как сбросить это ярмо – как?!
У Бальзака всё наоборот, шиворот-навыворот. И чем тяжелее его положение, тем больше ошибок он совершает, раз за разом влезая в непомерные долги. Бальзаковская взбалмошность поражает! Хотя Стефан Цвейг, явно щадя нашего героя, говорит о том, что Оноре всего лишь тяготел к «иллюзии роскоши». К той самой «утраченной иллюзии», которую автор описывает в своём романе. Именно для этого, утверждает Цвейг, ему было необходимо окружать себя «дорогими безделушками». Бальзак гол как сокол, но к своей трости с бирюзой прибавляется другая – из кости носорога (600 франков). Тогда же покупается золотой перочинный нож (190 франков), золотая цепочка (420 франков); какие-то ненужные кольца, броши, кошельки… Что не нужно обычному человеку, то просто необходимо г-ну де Бальзаку, для которого чувствовать себя богачом намного важнее, чем быть им. И чем хуже финансовые дела Оноре, тем сильнее он запутывается в долговой паутине.
Бесшабашность Бальзака отнюдь не следствие какого-то очевидного безумия. Нет, он не безумец, скорее – наоборот: хитрец. Понимая, что выбираться из финансовой кабалы ему придётся до конца своих дней, Оноре стремится компенсировать неудачи вызовом самому себе, стремясь жить не будущим, повинуясь законам устоявшегося бытия, а с точностью до наоборот – без всяких отлагательств на будущее. Если жить – то здесь и сейчас. А завтра… будет завтра. Поэтому, считает Бальзак, жить следует сегодняшним днём.
И в этом алгоритм жизни от Оноре де Бальзака.
Бальзаковская философия приподнимает завесу тайны многих, казалось бы, абсолютно неадекватных его поступков. Начнём с того, что Оноре (и мы об этом не раз говорили) слыл великим жизнелюбом. Этот человек воспринимал жизнь как она есть, предпочитая, конечно же, её светлые стороны: хорошую еду, развлечения, любимую работу, деньги и, понятное дело, женщин.
Кстати, о женщинах. Бальзак, как известно, был неисправимым сердцеедом. Отсюда и многочисленные любовные связи; правда, не настолько многочисленные, как, скажем, у Эжена Сю или Александра Дюма-отца, но тем не менее. В любом случае Оноре своего не упускал.
Ещё момент. Бальзак был влюбчив, но любовь его длилась недолго. И, на мой взгляд, по-настоящему так никогда и не был влюблён, предпочитая быть завоевателем. Овладение «цитаделью», пожалуй, являлось основным влекущим посылом в его отношениях с женским полом. Да, Оноре мог быть хорошим другом, и отношения с мадам де Берни и Зюльмой Карро полностью подтверждают данный факт. Но зачастую после покорения «крепости» его страсть быстро сходила на нет. А потом всё повторялось сначала.
А как же Ганская, спросит кто-то. Да всё то же: Эвелина для Бальзака – не более чем проект. Некий проект на будущее. Ни больше, ни меньше. Оноре влюбился в Ганскую ещё до того, как с ней познакомился. А когда узнал, кто она на самом деле, круг замкнулся: его мечта жениться на «богатой вдовушке» отныне могла воплотиться в жизнь. Оставалось всего лишь дождаться, когда между ним и Евой не останется третьего – г-на Ганского. Вот и вся «любовь».
А посему Бальзак вёл тот образ жизни, какой считал для себя наиболее приемлемым. То есть не оглядываясь ни на какие обстоятельства и клятвы верности. Перед нами Бальзак-сердцеед. Тот самый ловелас, который не ограничивает себя ни в чём. Сладострастие – качество, присущее Оноре в не меньшей степени, чем, скажем, его творческое трудолюбие. Он продолжает влюбляться, волочиться, заводить романы и даже (уж извините) участвовать в оргиях.
А Ганская по-прежнему пребывает в тихом провинциальном омуте, за пазухой своего мужа. То есть там, где ей и положено было находиться. Впрочем, положено было и другое: ждать, надеяться и продолжать получать письма издалека. Ведь она всего лишь проект. Проект на будущее. Вот и вся история этой достаточно приукрашенной «любви издалека».
После такого вступления предлагаю вернуться к бесшабашности нашего героя. Так вот, бесшабашность Оноре всего лишь кажущаяся. Просто этот человек обожал жить широко, свободно, в окружении любимых вещей и красивых женщин. А мы-то, наивные, думали, что вся жизнь Бальзака – исключительно за письменным столом. Выходит, ошибались. Как оказалось, этот Сизиф от литературы умел не только трудиться как вол, но и, отложив в сторону сизифов камень, вволю наслаждаться прелестями реальной жизни.
Так вот, никчемные безделушки, кареты и лакеи, трости и будуары – всё это опять же… от влюблённости. Отсюда и вся мишура. Для кого? Прежде всего для себя любимого. Но не только. Зачастую – для понравившейся дамы.
Шикарная квартира с обворожительной спальней на рю Кассини – это «любовное гнёздышко» с нежностью обставлено им для себя и несравненной… тс-с! Скажем, для одной маркизы. Для мадам де Берни была заготовлена великолепная спальня на рю де Марэ. О, сколько приятных часов было проведено Оноре в тех прекрасных спальнях! Правда, после г-жи де Берни в алькове Бальзака побывают и другие очаровательные пташки; сколько их было – не мог бы сказать даже сам обольститель.
Впрочем, всё это будет позже, потом. Как потом появится и новая квартира на рю Батай. И это «гнёздышко» будет свито не на пустом месте. Оно тоже появится в результате очередной увлечённости…
* * *
Дамоклов меч для Бальзака – то же самое, что свисток для бегуна на короткие дистанции. Кто знает, не будь в жизни Оноре зависающей над головой секиры, возможно, он ничего бы не создал. Необходимость срочно бежать и что-то делать привела нашего героя туда, куда он всегда стремился: быть великим писателем. И это отнюдь не
