class="p1">Узнав об этом, Бальзак оказывается в лёгком замешательстве: грабёж среди бела дня! А как же авторское право?! А как же право собственности?! А как же… Да никак, посмеивается вёрткий Бюлоз. Ведь он действовал из собственных интересов, дабы избежать издательских потерь в результате неправомочных действий писателя.

Однако Бальзака волнует совсем другое: на сей раз – его авторская репутация. Дело в том, что, как мы помним, у Оноре имелась своя, выработанная годами, манера работы с издателями, ставшая впоследствии притчей во языцех. Суть этого процесса заключалась в том, что в типографию он, как правило, отправлял достаточно сырой материал, нуждавшийся в тщательной обработке специалистами-корректорами. После этого гранки не раз и не два пересматривались (а зачастую – полностью перерабатывались) автором. И лишь затем окончательный материал оказывался на страницах журналов и газет, а то и отдельно изданной книги.

Редактор «Revue de Paris» Бюлоз нарушил условия устоявшихся правил: он отправил в Россию первичный материал. По сути – черновик. Брак, требовавший тщательной обработки для превращения заготовки в шедевр. И представить черновой материал на страницы зарубежного журнала – всё равно что вставить в кольцо вместо бриллианта необработанный алмаз. Алмаз не бриллиант; черновик ещё не шедевр.

Бальзак в отчаянии. Ему слишком дорого собственное литературное реноме, чтобы спустить всё на тормозах. Оноре с ужасом думает о том нелицеприятном впечатлении, которое может создаться у русского читателя при общении с полусырой халтурой. Бальзак готов вызвать этого болвана Бюлоза на дуэль! Вор! Жалкий обманщик! Негодяй! Пусть правоту подтвердит суд, рвёт и мечет писатель.

Однако подавать в суд на Бюлоза – всё равно что пожаловаться на Луи-Филиппа: себе дороже. К середине тридцатых этот человек превратился в одного из самых могущественных магнатов прессы. Он влиятелен, силён, бескомпромиссен. И раздавить такому некую «букашку» по имени Бальзак ничего не стоит. По крайней мере об этом говорят Оноре его друзья. Даже выиграв дело, он ничего не добьётся, наставляют они околпаченного романиста.

– Но что же делать?! – кричит в отчаянии Бальзак. – Неужели всё оставить как есть?..

Да, именно так, кивают ему. Не может мышь бороться с горою. «Мышь» – это до слёз обидно. Но кто он, действительно, в сравнении с империей Бюлоза? Ну да, никто. Но лишь в глазах подлой и продажной парижской братии, делающей бизнес на поте и крови собратьев по перу. Сговор между литературными магнатами позволяет им безнаказанно паразитировать на тех, кто приносит золотые яйца. К сожалению, именно эти монстры диктовали правила игры.

Поездка в Австрию показала, что Бальзак даже за пределами Франции почитаем и любим. А личные невзгоды Оноре являлись следствием козней зловредных бюлозов и жирарденов, вставлявших палки в колёса литературной популярности романиста. Он знает себе цену. Хватит! Довольно терпеть вероломство бессовестных кукловодов! И, поразмыслив, Бальзак подаёт иск на «Revue de Paris».

А далее следовало ожидать ответной волны. И цунами не заставило себя ждать. Именно цунами, потому что количество грязи, лжи и неприкрытой клеветы, вылившееся на страницы газет и журналов, захлестнуло всё публичное пространство. Пресса тех дней – это вывернутое перед читателями грязное бельё именитого писателя: его беспутная семейная жизнь, беспорядочные половые связи, якобы не вполне законное дворянство; жесточайшей критике подверглись первые романы Оноре, написанные в соавторстве с кем-то под разными псевдонимами… Высмеиваются манера Бальзака одеваться, внешний вид, его тучная фигура и беззубый рот… Собрано всё, что можно было собрать, выдумать и присовокупить к громоздкой куче газетных нечистот.

С. Цвейг: «А тем временем Бюлоз созывает литературное ополчение: одного писателя за другим вынуждает он выступить и разъяснить, что пересылка статей иностранным газетам является общепринятой практикой, что это делается без всякого особого вознаграждения. И так как “Ревю де Пари” и “Ревю де Дё монд” – кормушки литераторов, то отважное бюлозово стадо, повинуясь хозяйскому бичу, покорно кивает головами в знак согласия. Вместо того чтобы братски стать на сторону своего коллеги, вместо того чтобы как люди искусства защитить честь своего сословия, Александр Дюма, Эжен Сю, Леон Гозлан, Жюль Жанен и десяток других писателей, которые без всякого на то основания возомнили себя законодателями общественного мнения Парижа, решают выступить с декларацией против Бальзака»{333}.

Правда, к «стаду» недоброжелателей отказались присовокупиться как минимум двое – Виктор Гюго и Жорж Санд. Ну что ж, уже маленькая победа.

Однако настоящая победа ожидала Бальзака впереди. И пусть, что она оказалась пирровой: 3 июня 1835 года суд принимает сторону истца, сославшись на то, что писатель в случае невозможности завершить обещанную работу в срок, вправе не возмещать убытки. Другое дело – полученный от издателя задаток: его, конечно же, следовало вернуть.

Война с издательским катком оказалась для Бальзака войной против всех. Несмотря на то что он вышел из битвы победителем, кое-чем всё-таки пришлось пожертвовать: расходы на адвокатов, возврат взятого у Бюлоза аванса, а также втоптанная в грязь писательская репутация… В который раз Бальзака попытались поставить на колени (а то и опрокинуть навзничь!), чтобы на его костях сплясать разухабистую тарантеллу. Только не тут-то было! Как оказалось, и один в поле воин. Пиррова победа – всё-таки победа, но отнюдь не поражение.

Но было и другое. Ожесточённая борьба с Франсуа Бюлозом показала, насколько силён рупор прессы. Журнал и газета способны не только возвысить, но и безжалостно растоптать. Всё зависит от того, в чьих руках находится этот рупор влияния. Да, у Оноре тысячи преданных почитателей, причём по всей Европе, но где эти защитники? Все эти люди чрезвычайно разобщены и зачастую разговаривают на разных языках, и требуется что-то, что обобщило бы их взгляды, устремления и интересы.

И этим «что-то» может стать только газета. Ни чья-то, подчинённая воле газетного магната (порой – негодяя!), а своя. Тогда-то у Бальзака и появляется идея основать собственный «рупор словесности».

* * *

Чтобы что-то начать, следует хорошенько присмотреться. Бальзак слыл известным торопыгой, но схватывать на лету являлось его профессиональным качеством. Зерно надежды, брошенное в загодя заготовленную почву, постепенно давало росток. Собственная газета могла многое изменить. И пример Жирардена налицо. Газета – своего рода трибуна, с которой можно заявить о себе в полный голос. Если же всё сделать с должным пониманием цели и задач, эта самая газета поможет стать не только самым известным и востребованным литератором, но и успешным политиком.

Тщеславие, щекотавшее где-то под мышками, не давало Бальзаку покоя. Оноре удовлетворил лишь часть своего непомерного честолюбия: он стал известен – только и всего! Но хотелось большего – быть богатым и влиятельным. Все