После этого она не произнесла больше ни слова, сколько ни расстилался перед ней Иван. Через два часа щи были готовы и Нина Ивановна засобиралась по своим делам, никоим образом, не связанным с ее собственным домом. Иван поймал ее у калитки.

— Нина Ивановна, последний вопрос! Почему Чеснок, откуда такое прозвище?

Она обернулась, заперла за собой калитку и опершись о нее, сказала ему громким шепотом

— А ты на спину ему посмотри, когда удобный момент будет, поймешь.

Она ушла, Иван подумал, что свободная неделя ему обеспечена.

Вечером воздух очистился от лишней влаги и стал едва не хрустальным, звезд было столько, что они, перезрев падали с неба, оставляя в черноте мира глубокие, сияющие царапины. В десять к Ивану пришел Антип, сказал что-то и канул в подпол через выпиленное в досках отверстие. Иван подошел и заглянул в дыру, оттуда тянуло сыростью, картошкой и мокрой землей. На обоях рядом с плинтусом детским почерком было написано — Здесь жывет Эрлик.

* * *

Дверца в подпол с круглым железным кольцом в качестве ручки была скрыта под разноцветным половиком. Иван стоял над ней, размышляя, имеет ли он право вторгаться во владения неведомого Эрлика. В конце концов он решил, что, снимая комнату, он имеет право и на ее нижнюю часть, взялся за кольцо и потянул его вверх. Дверца, уронив в черную дыру засохшую краску, с хрустом открылась и Иван откинул ее до упора. Квадратный люк встал под прямым углом, дальше его доски не пускали. Иван положил на угол старый телефонный справочник, блокируя крышку, сел на корточки и заглянул вглубь, в подпол вела широкая деревянная лестница. Он включил фонарь на телефоне и осветил тьму подвала. Пыльные банки, лопата, тряпки, старое ведро, синий халат на гвозде. Иван проверил рукой верхнюю перекладину и только потом ступил на лестницу. Шесть ступеней, подпол оказался довольно глубоким, Иван разогнулся и уперся затылком в доски пола. Запах сырости и земли, он провел фонариком по стенам — деревянные полки, заставленные банками, все они были пусты, кроме ряда у дальней стены. Там стояли трехлитровки с огромными разложившимися помидорами, рассол был мутный, банки наверняка стояли тут не первый год. Подпол был около двадцати метров, на полке напротив лестницы стояла кривая длинная свечка в литровой банке и рядом отсыревшие спички. Иван извел полкоробка, но ни одна не зажглась, спички шипели и гасли, заволакивая подпол серным дымом. Свет почему-то отсутствовал. Из-под тьмы лестницы на Ивана кто-то пристально смотрел.

Он испуганно направил туда свет фонарика, со стены на него кинулась рогатая морда с растрепанной бородой и кошачьими, сумасшедшими глазами. Иван отпрянул, сшибив старое ведро, выругался. Дикий, натуралистичный рисунок… Та же подпись — Это дом Эрлика. Чудище с витыми рогами и козлиной бородой, перенесенное на кусок фанеры. Иван отдышался и покачал головой, нервы, он и не знал, что можно испугаться такой ерунды. А это что… В углу слева от лестницы лежала груда мешковины, под ней что-то было, Иван откинул мешки черенком от лопаты — на земле валялся разобранный самогонный аппарат. Да, нервы. Это было сильно — зачет. Если бы еще…

Банки зазвенели, все сразу, с трех сторон, как будто подвал ожил. Мелкая дрожь пошла по ногам Ивана, он интуитивно схватился за лестницу, свеча наклонилась и упала с полки к ногам, подпол трясло мелкой дрожью. Удар обрушил что-то на голову Ивана, он метнулся в угол и тут с грохотом обрушилась дверь подпола, в панике он никак не мог найти выпавший из руки телефон. Дрожь прекратилась так же внезапно, как и началась. Кто-то смотрел на него из под лестницы. Ужасные глаза Эрлика, подведенные фосфором, глядящие словно из страшных глубин потустороннего мира. Дом Эрлика! Иван согнулся и стал шарить по земле, где же ты… Что если его задавит тут, в темноте, как крысу… Иван нашарил телефон, включил дрожащими пальцами фонарик и стараясь не смотреть за лестницу, выкарабкался наружу, оставив подполу и его хозяину телефонную книгу.

Взяв под мышку одеяло, он ушел спать на кухню, плотно заперев за собой дверь в комнату.

* * *

Утром его поднял звонок. Иван вскочил, едва не опрокинув стул, он не любил утренние звонки, они приносили одни проблемы. Это был Клим.

— Иван, что мы все вокруг да около. Заходи ко мне сегодня часиков в семь вечера, поговорим, чай попьем.

— Все понял. Приду.

— Ты что, спал? Ну извини.

— Да нет, ничего, просто полночи не мог уснуть.

— Тогда жду, пока.

Иван переместился с одеялом на диван, утром его ночные страхи казались смешными.

В три он отправил коротенький отчет Аркадию. Тот с советами и вопросами не лез. И на том спасибо.

* * *

…  — Иду с тобой не потому, что я такой хороший. Хотя и это отчасти верно, — Клим усмехнулся. — Просто ты без меня пропадешь. Физически. И если уж ты твердо решил идти, то лучше тебя поведу я.

Клим как обычно был бодр, прост и самоуверен. Глядя на него, Иван чувствовал себя обделенным природой. Клим ловко переворачивал лопаткой картошку, которая стреляла и брызгала маслом во все стороны. Одновременно он резал огурцы, хлеб и колбасу — все, что купил по его поручению Иван. Свет на кухне, яркий как в хирургической палате, освещал своеобразную обстановку в комнате. У окна стоял кожух старого, советского мотороллера без колес, рядом ящики из под боеприпасов, наполненные различным инструментом, в дальнем углу высилась груда журналов, сложенных как для сдачи в макулатуру, поверх которой стоял большой угольный самовар без крана. В остальном доме большую часть домашнего скарба составляли запасные части разных агрегатов, аквариум без воды, сапоги, снасти и прочий грубый хлам. Из предметов, предназнченных для домашнего уюта присутствовал неуютный диван и большой ноутбук, заклеенный яркими стикерами. Над кухонным столом висел портрет овчарки, вырезанный из старого журнала. Жилище Клима по мысли Ивана походило на мастерскую небезысвестного Джузеппе.

Клим принес пустой, пластмассовый таз, свободно смахнул в него россыпь промасленного метиза со стола и поставил на освободившееся место сковороду с картошкой.

— У тебя на кухне пахнет мазутом, — заметил Иван.

— Хороший запах. Только тамбур железнодорожного вагона пахнет лучше.

Клим предложил Ивану ложку, вилок у него не водилось. Картошка была сыровата и хрустела на зубах, зато была от души сдобрена солью и луком.

— Ммммм, отлично! — Клим покачал головой.

— Да, у тебя талант, — согласился Иван. — Вообще у тебя тут интересно. Хорошо. Я вот живу на пятом этаже, фактически на перекрестке.