Читать онлайн Могуто-камень - Эмма Роса

Могуто-камень

Эмма Роса

Пролог

Старуха наконец остановилась и взгромоздила переполненную кошелку на надгробие провалившейся могилы. На ней, вопреки отгулявшему сентябрю, живой чертополох раскинул колючие плети прямо поверх бурого мха. Из пузатой сумки она достала свернутый платок, расстелила его на сухой траве и, встав на колени, вынула еще столько всего, что рот у Войцеха открылся сам собой. О заклятии расширения пространства он уже слышал, но еще никогда не видел в действии. В пятом классе о нем еще не рассказывают, но он точно знал от своего друга, у которого отец был полицмагом, что использовать его категорически запрещено. Не простая старуха-то оказалась! Впервые с тех пор, как он начал следить за ней, где-то внутри шевельнулось беспокойство.

— Не осталось подходящих могил, — вдруг услышал Войцех ее громкое ворчание и пригнул голову, прячась за кустом шиповника. С кем это она? — Еще немного и придется ездить на погост в соседний город. А там, кто его знает, что за покойники.

— Истинно так, фрау Гретхен! — с изумлением услышал он, как ей кто-то ответил. — И мертвецы-то уж не те пошли.

Войцех осмелился выглянуть из-за куста — все равно старуха стояла к нему спиной — огляделся внимательно, но никого не увидел. Успел рассмотреть лишь моргающую огоньками прямоугольную коробушку с антеннами — радио! — да шар с торчащими вверх четырьмя трубками, полностью стеклянный. Старуха оглянулась. Войцех сжался за кустом и перестал дышать. Одним глазом он видел сквозь ветки, как она шарит взглядом по могилкам и крестам. Неужели услышала его? — сердце бойко заколотилось в горле. Но нет, пронесло.

— А помните, как было в две тысячи двухсотом на Рождество? — продолжал меж тем ласковый голос, и Войцех внезапно понял, что идет он прямо из радио и чуть было не вскрикнул, не выдал себя. — Даже герра Клауса фон Райхенбаха, вашего дедушку удалось тогда поднять, и батюшку герра Вольфганга. Вся семья собралась. Как в старые добрые времена.

— Тихо, Николаша, — старуха подняла ладонь и прислушалась.

Войцех затаил дыхание, закрыл глаза и представил себя частью куста, одной веткой. Большой, с множеством маленьких веточек-отростков. С отвердевшей корой и тихим движением соков внутри. Урок про мимикрирующих животных в школе не прошел мимо.

— Нет, показалось, — после невероятно долгой паузы сказала старуха и склонилась над могилой. Войцех открыл глаза, очень медленно выдохнул и так же медленно вдохнул, голова немного кружилась.

Он лелеял план выследить старуху еще с весны, когда впервые заприметил ее. Тогда был родительский день. Народу в эти дни ходит мимо их барака много, но ее он запомнил. Было в ее фигуре что-то пугающе-притягательное, похожее на хищную птицу — бледная, худая и немного сутулая, в длинном черном платье со стоячим глухим воротником и пучком седых волос на макушке. Увидев однажды, он снова и снова, придя домой со школы, видел ее из окна, бредущую меж могил с кожаной, похожей на сундучок, сумкой в руке. Не проходило и недели, чтобы она не попалась ему на глаза.

“Наверное, похоронен кто-то близкий здесь, — говорила мамаша. — Вот и ходит, тоскует.”

Но старуха возвращалась всегда из разных мест кладбища. И это не давало Войцеху покоя. Чутье подсказывало ему, что не в усопших родственниках тут дело. А не прирученная еще как следует ахно-энергия[1] отзывалась на ее появление внутренним волнением. Он чувствовал в старухе силу, которая пугала его. Потому что больше ни у кого из его знакомых ахноген[2] такой силы не было.

И вот, прячась за кустом шиповника, рядом с зияющей чернотой свежевырытой ямой, Войцех видел, как разлетелись в разные стороны колючие ветви чертополоха вместе с землей, как взвился в небо тоненький дымок, услышал, как забулькало что-то в принесенном стеклянном шаре с трубками, и потянуло оттуда горьким запахом — не то полыни, ни то дубового мха.

Войцех уже сбежал бы, если бы не боялся так сильно, что старуха его услышит и не сходя с места пришибет. В том, что она это может, он не сомневался. Ведь она колдовала. По-настоящему. А колдовство, он это точно знал, запрещено законом. Под страхом страшных мук от лишения магии. И грозные полицмаги[3], знай они, чем она тут занимается, немедленно надели бы на нее магические путы и отвели куда надо. Но их не было, а он был со старухой. Один на один.

Однако в большей степени его держало на месте любопытство и восторг. Папаша с мамашей всю жизнь прожили, не познав не только ахно-энергии, но и кто такие колдуны имели весьма слабое представление. А он, Войцех, — сидит тут и видит живую колдунью своими глазами!

— Осталось мне недолго, Николаша, — сказала старуха так горько, что отозвалось в сердце Войцеха смертной тоской. — Вот где ее черти носят сейчас, скажи на милость?

— Так ить в Оренбурге, — отозвалось радио.

— Вот как мне за ней уследить? Как объяснить ей, что она растрачивает себя почем зря? Ведь это уму не постижимо, сколько они с нее тащат. А ведь могла бы продолжить мое дело. Столько трудов, столько усилий. И для кого все?!

Радио тяжко вздохнуло.

— Может, запретить? — предложило оно.

— Ага! Запретишь ей, как же! На концерты прохвоста этого, Мяконького… Тьфу, срам один! Запретила — и что? Тайком бегает, и спускает там все подчистую. Ну не дура ли? А ты карнавал ей запретить хочешь… Нет, Николаша. Запретами тут ничего не решишь.

— При вашей то силе, фрау Гретхен…

— Да, пока я жива, ей ничего не грозит, кроме истощения. А это дело поправимое. Как она потом жить будет — вот, о чем у меня душа болит. Будь Гошенька ахногеном, я бы померла спокойно хоть сегодня, — радио очень натурально сплюнуло три раза. — У нее, в отличие от этой пигалицы, голова на плечах, приглядела бы за ней… Ах, какая славная из нее колдунья бы вышла! Но. При всей своей разумности, она не сможет удержать Клару от глупостей, просто потому что бурлак[4]. И рисковать последним отпрыском Райхенбахов, я тоже не могу, сам понимаешь. Так что придется тебе…

Радио издало странный булькающий звук и сдавленно спросило:

— Что мне?

— Тебе придется присматривать за ней. И сейчас ты тут находишься с одной целью — я перепрошью твою программу, законнектю ее на себе. Будешь помогать ей по жизни советом и направлять по мере сил. И мне будет спокойней. А если