Клара назвала. Трубка с некоторой заминкой в голосе произнесла:

— Вам не хватает…

— Убирайте массаж, — зло выплюнула Клара и нашарила рукой баночку с ядомуцином.

— С вашего счета списано одиннадцать тысяч двести тридцать таюн. Приятного просмотра, фрау Райхенбах. Будем рады…

Клара бросила трубку, не дослушав, и закинула в рот горошину. «Очень важно регулировать баланс яда в крови, Кларисса!» — говорила ей бабушка с тех самых пор, как обнаружилась ее исключительная особенность ахногена вырабатывать яд в ответ на несправедливость окружающего мира.

Щурясь от яркого солнца, Клара скользила взглядом через белоснежные балясины террасы, по ласковым песочным изгибам пустынного пляжа. Все ее существо пребывало в безмятежном радостном покое. Сочетание голубого небесного и голубого морского ласкало взор, легкий ветерок обдувал разгоряченную солнцем кожу. Невесомость вне пространства и времени. И никаких книг и полицмагов.

Торопиться некуда — вся ночь впереди.

Она отломила позолоченной ложечкой кусочек семифредо, с прослоенными «Маскарпоне» кусочками меренг и поднесла ложечку с оплывающим на солнце мороженным ко рту. В глубине виллы раздался раздражающий телефонный трезвон. Кларисса поморщилась: про телефон в контракте не было ни слова. Или было?

Звон разрастался и становился громче, и вскоре весь сказочный пляж гремел и дребезжал словно пустая кастрюля с гайками. Воздушная одухотворенность пейзажа застыла и потемнела, граница голубого с голубым покрылась глубокими трещинами. Первым отвалился нижний кусок с песчаным пляжем.

Да что б тебя! — в сердцах подумала Клара.

Бросив семифредо, она закрыла уши обеими руками, пытаясь удержать рассыпающуюся на глазах картинку счастья. Но, казалось, звук проникает сквозь ладони ещё сильней. После упавшего в замершее море осколка солнца, весь остальной ландшафт вспучился и ссыпался разноцветной мозаикой, оставив её в серой мгле.

Клара застонала.

Телефон надрывался. Лихорадочный, неистовый его звон проникал сквозь стены, плотно притворенную дверь спальни, пробивался под плинтус и пожелтевшие наличники, содрогался меж пяти рожков пыльной люстры, заставляя хрустальные бирюльки дрожать и жалобно позвякивать.

Откуда в нем столько ярости? — подумала Клара и вспомнила, что накладывала на квартиру заклятье тишины.

Полицмаги?

Сердце сделало тревожный тычок.

— Это Наташа Георгиевна, — отозвался Николаша с кухни, угадав как обычно ее страх, и Клара с облегчением выдохнула.

Прикрыв одной рукой ухо и вытянув вторую в сторону ненавистного аппарата, она встала с кровати, и шагнула в прихожую. Голова закружилась, ее мотнуло в сторону, и стены, скрипя дранкой растянули проём почти вдвое, чтобы она не ткнулась в косяк. Пропустив ее, встали на место, шурша штукатуркой и плюясь известковой трухой.

Клара наощупь сняла подпрыгивающую от нетерпения трубку, и с облегчением выдохнула:

— Алло.

— Ты спишь? Кларисса! Немедленно проснись и ответь, сколько денег у тебя есть? — Властный голос Гоши взорвался в голове Клары энергичным аккордом, чистым, звонким и со сводящей с ума экспрессией.

— Как ты дозвонилась до меня?

— Звонила-звонила, и дозвонилась. — Трубка захохотала Гошиным голосом.

— Какой сегодня день?

— Четверг, Кларисса, четверг! Ты спишь уже третий день!

— Третий? — Клара от возмущения проснулась окончательно. — Но прошло не больше пятнадцати минут!

— Во сне? А ты думала заснешь как медведь на зиму и все это время проведешь на курорте? Ха-ха-ха! — радостно хохотала Гоша, и Клара, вспомнив про взлом правительственного замка и книгу, закипела. Чему это она так радуется? Потом вспомнила ее вопрос про деньги.

— Деньги? Ты спросила про деньги?

— Да деньги. Не таюны, Клара, настоящие деньги! Из бумаги, с водяными знаками! Красные, можно зелёные, с портретами. А лучше, если это будут монеты времён Королевы Анны, что показывала нам в детстве бабуля Гретхен. Таюнами ты никого не удивишь!

— Монеты, — пробормотала Клара растеряно. — Когда это было… Я вообще не знаю, есть ли у меня такое… А кого это ты собралась удивить «настоящими деньгами»?

— Слесаря, Кларисса! — радостно кричала в трубке Гоша. — Я его нашла!

Слесарь? Сердце отчего-то скакнуло и забилось робким зайцем. Слесарь — это хорошо! Это не полицмаг! Четверг, значит? И она до сих пор дома, а не в казематах полицмагии? Значит, обошлось! Обошлось! Боже мой!

— Боже мой, Гошенька! Какая радость!

— Он готов прийти и провести осмотр, когда ты будешь готова его принять.

— Осмотр? Кто готов? Куда прийти? — не поняла Клара.

— Да слесарь, же, господи! Батарея твоя, в кухне!

От радости Клара села бы прямо на пол, не поднырни предупредительный пуфик хозяйке под зад. И наконец-то до нее дошло, о чем говорила Гоша.

— Настоящий слесарь? Не с дивными пассатижами, с настоящими? Ты уверена? Не аферист?

— Да нет же, не аферист, проверенный человек! Найди монет, сколько сможешь. Он не берет таюнами. Пошарь в бабушкиных закромах, наверняка что-то осталось.

— Где ж т-ты его?… От-ткуда? — от волнения и ощущения полноты вернувшейся жизни Клара начала заикаться.

Трубка затряслась от смеха, выпрыгнула из рук и закачалась на упругом, свёрнутым в тугие колечки, проводе.

— Погоди, — крикнула она трубке, — я сначала в Жилкоммаг схожу.

— Только время потеряешь, Кларисса!

Клара хотела было уже положить трубку на рычаги, но вспомнила про самое главное.

— Гоша! А как с … ну сама знаешь с чем. Ты сожгла то, что я тебя просила?

В трубке воцарилась тишина и на миг Клара испугалась, что она вот так открыто спрашивает, а вдруг Гоша ответит, как есть? Вдруг она не сожгла эту проклятую книгу, и она до сих пор лежит у нее дома?

— Да, Кларисса, твоя просьба выполнена, — тысячи тонн тяжкого груза упали с плеч Клары, она вздохнула с облегчением. Однако, что с Гошиным голосом? — Кто-то сделал это до меня, — Гоша говорила так, словно речь была о безвременно ушедшем глубоко близком человеке.

— При встрече расскажешь, — остановила Клара поток слов, готовый вылиться в эфир и положила трубку.

Обошлось! Обошлось! — пело сердце Клары, хотя червячок беспокойства еще подтачивал — слишком мало времени прошло, слишком расстроенный голос был только что у Гоши. Но обошлось же!

Ах! Как хорошо жить!

Она с нежностью подумала про Гошу — какая же она молодец! Выполнила просьбу. Все-таки зря она на нее ругалась, Гоше вовсе не все-равно, что с ней, с Кларой, происходит. Надо будет непременно извиниться.

— А когда же у нас ближайший концерт Лёнечки? — спросила она, заходя в кухню и окидывая взглядом злополучную батарею.

— Завтра, малыш, — откликнулся Николаша. — Но в твоем состоянии, я бы…

— У меня прекрасное состояние, Николаша! Наипрекраснейшее!

— Но со вчерашнего дня билеты на его концерты в “Жар-птице” будут обходиться на пятнадцать процентов дороже.

Клара помрачнела. Опять повышение?! Уже второе за последние три месяца.

— Но как же?..

— А так, дружок, — терпеливо ответило радио, — в