Шрифт:
Закладка:
– Ну, поговорили, и будет! – заключил суконщик, подав знак вставать из-за стола. – Мы себя нынче побаловали, но это не причина, чтобы забывать о делах.
Теперь за стол сели мадам Бодю, второй приказчик и продавщица. Дениза осталась в лавке; пристроившись на стуле у двери, она ждала, когда дядя поведет ее к Венсару. Пепе играл у ее ног, Жан снова занял наблюдательный пост на пороге. Около часа девушка внимательно смотрела, что происходит вокруг нее. Время от времени входили покупатели – какая-то дама, за ней еще две. А в лавке по-прежнему царил все тот же затхлый запах старины, все тот же полумрак; казалось, эти стены – воплощение старинной торговли, простодушной и добросердечной, – оплакивают собственную запущенность.
Зато по другую сторону улицы сияли витрины «Дамского Счастья», и это зрелище неодолимо притягивало девушку, сидевшую у открытой двери. Небо заволокла влажная дымка, мелкий дождик смягчал воздух, холодный в это время года, а огромный магазин в белом дневном свете, пронизанном солнечными лучами, жил полной жизнью, торговал вовсю.
И Денизе почудилось, что перед ней гигантский механизм, работающий под высоким давлением, – механизм, чье неустанное вращение захватило все, вплоть до витрин. Это уже не были холодные утренние выставки товаров – теперь они накалялись и трепетали как живые. На них были устремлены жадные людские взгляды; женщины останавливались и теснились перед зеркалами; казалось, густой толпе покупательниц не терпится завладеть желанным товаром. Перед этой уличной страстью приобретательства как будто оживали даже сами вещи: кружева трепетали, ниспадая складками до пола и прикрывая собою недра магазина, таившие нечто загадочное; толстые штабеля суконных материй глубоко дышали, приманчиво подрагивая, а длинные манто соблазнительно изгибались на своих манекенах – одно из них, бархатное, округлялось так, будто лежало на женских плечах и вздрагивало на вздымающейся женской груди, на упругих бедрах. Но главное, от мест продажи, от прилавков, осаждаемых толпой, исходил поистине заводской жар – он явственно ощущался даже на улице. Здесь стоял мерный неумолчный гул, словно какая-то сказочная машина завораживала теснившихся у прилавков женщин доступностью товаров, понуждала жадно расхватывать их, вела к кассам, а потом с той же бесчувственной, механической точностью направляла всю эту человеческую массу к выходу.
Дениза с самого утра боролась с желанием увидеть «Дамское Счастье» изнутри. Этот непривычно огромный магазин, куда на ее глазах за какой-нибудь час вошло больше народу, чем к Корнаю за полгода, и отпугивал, и притягивал девушку, а смутный страх только усиливал искушение. И в то же время ей становилось не по себе при взгляде на дядину лавку – она испытывала какую-то необъяснимую гадливость, инстинктивное отвращение к этой сырой норе, где торговали по старинке. Все сегодняшние приключения – непрошеный приезд, кислый прием родни, унылая трапеза в темной столовой, томительное ожидание на пороге этого ветхого, богом забытого домишки – вылились в глухой протест, в страстную тягу к иной жизни, к свету. И девушка, вопреки своему доброму сердцу, невольно обращала взгляд к «Дамскому Счастью», словно продавщица, живущая в ней, мечтала согреться в сияющих огнях этого грандиозного торжища.
– Вот к ним-то покупатели валом валят! – невольно вырвалось у нее.
Но она тут же пожалела о своих словах, заметив рядом с собой супругов Бодю. Мадам Бодю, уже отобедавшая, стояла бледная, устремив тусклый взор на чудовище по другую сторону улицы; она смотрела на него с немым отчаянием, заранее покоряясь судьбе. Что до Женевьевы, та с возрастающей тревогой следила за Коломбаном, который, не догадываясь об этом, восхищенно любовался продавщицами из отдела готового платья, чей прилавок был хорошо виден сквозь стекла второго этажа. Бодю с желчной усмешкой пробормотал:
– Не все то золото, что блестит. Поживем – увидим!
Понятно было, что присутствие родственников усугубило душившую его злобу, хотя самолюбие мешало ему признаться в своих чувствах перед племянниками, прибывшими нынче утром. Наконец, сделав над собой усилие, старик оторвался от созерцания бойкой торговли напротив.
– Ладно, – сказал он, – пойдем-ка к Венсару. Рабочие места нынче нарасхват, завтра уже может быть поздно.
Перед тем как уйти, он послал второго приказчика на вокзал за сундучком Денизы. А госпожа Бодю, на которую девушка оставляла Пепе, решила воспользоваться удобным моментом и сводить малыша на улицу Орти, к мадам Гра, чтобы потолковать о пансионе и договориться с ней. Жан обещал сестре никуда не уходить из лавки.
– Тут всего две минуты ходу, – пояснил Бодю, направляясь вместе с племянницей в конец улицы Гайон. – Венсар торгует одним только шелком, и дела его пока что идут неплохо. О, конечно, и у него, как у всех нас, есть затруднения, но, поскольку он чертовски хитер и скуп, ему удается сводить концы с концами… Разве что он бросит торговать из-за своего ревматизма.
Магазин располагался на улице Нёв-де-Пти-Шан, рядом с пассажем[19] Шуазель. Это было чистенькое, светлое помещение, красиво оформленное по современным канонам, но небольшое и со скромным ассортиментом. Бодю и Дениза застали Венсара за явно важным разговором с двумя господами.
– Не беспокойтесь! – крикнул суконщик хозяину. – Мы подождем, нам не к спеху.
Из вежливости он отошел к двери и шепнул на ухо племяннице:
– Вон тот, тощий, – из «Дамского Счастья», помощник заведующего отделом шелков. А толстяк – фабрикант из Лиона.
Слушая их разговор, Дениза догадалась, что Венсар пытается сбыть свой магазин Робино, приказчику из «Дамского Счастья». С видом простака, с невинным лицом человека, которому ничего не стоит дать любую клятву, он уверял, что его магазин – золотое дно; при этом он, вопреки своему цветущему виду, то и дело стонал и жаловался на ужасные боли, якобы понуждающие его расстаться с этим сокровищем. Однако Робино, нервный, измотанный субъект, прерывал его на каждом слове: он прекрасно знал, что кризис разоряет галантерейные магазины, и приводил в пример другую лавку, торговавшую шелком и уже разоренную соседством «Дамского Счастья». Венсар, выйдя из себя, раскричался:
– Черт подери, да этому простофиле Вабру на роду было написано разориться – все денежки растранжирила его супруга! К тому же заметьте: моя лавка находится в пятистах метрах от «Дамского Счастья», а Ваброва – дверь в дверь с вами.
Тут в разговор вмешался Гожан, владелец фабрики шелков, и голоса беседующих зазвучали спокойнее. Он обвинил большие магазины в том, что они разоряют шелковое производство: три или четыре магазина уже захватили чуть ли не весь рынок и диктуют ему свои законы; он намекнул на то, что обуздать их возможно одним-единственным способом – поддерживая мелкие лавки, особенно специализированные, которым, по его мнению, принадлежит будущее. В результате он предложил Робино щедрый кредит.
– Вы только посмотрите, как с вами обошлось «Дамское Счастье»! – твердил он. – Никакой благодарности за оказанные услуги, это же просто машина для эксплуатации людей!.. Вам ведь давным-давно обещали должность заведующего отделом, а тут явился – можно сказать, с улицы – какой-то Бутмон и перехватил у вас это место!
Робино до сих пор не мог оправиться от такой несправедливости. Тем не менее он все еще медлил с решением, отговариваясь тем, что деньги принадлежат не ему, а жене, получившей в наследство шестьдесят тысяч франков. Сам он не имеет права ими распоряжаться и скорее даст отрубить себе обе руки, чем разорит ее, пустившись в сомнительную авантюру.
– В общем, я пока ничего не решил, – заключил он. – Дайте мне время все обдумать, мы еще поговорим об этом.
– Что ж, как угодно, – ответил Венсар, скрывая разочарование под напускным благодушием. – Я ведь продаю себе в убыток. Эх, кабы не мой ревматизм!.. – И, выйдя на середину помещения, спросил: – Чем могу служить, господин Бодю?
Суконщик, слушавший разговор краем уха, представил ему Денизу, рассказал о ней то, что считал нужным, добавил, что она два года проработала в провинции, и закончил словами:
– И поскольку я слышал, что вы ищете добросовестную продавщицу…
В ответ Венсар воскликнул с наигранным отчаянием:
– Ох, ну что за несчастный день! Да, верно, я целую неделю искал продавщицу. И нашел такую именно сегодня, всего пару
