В лавке воцарилось молчание. Дениза горестно потупилась. Тогда Робино, с интересом смотревший на девушку и, по всей видимости, тронутый ее убитым видом, осмелился подсказать ей:

– Я слышал, что у нас ищут кого-нибудь для работы в отделе готового платья.

У Бодю вырвалось:

– У «вас»?! Ну нет, этому не бывать!

И тут же смущенно замолк. А Дениза покраснела до ушей: она и не мечтала о том, чтобы поступить в такой огромный магазин… Одна только мысль о работе там внушала ей трепет.

– А почему бы и нет? – удивленно спросил Робино. – Напротив, такой прекрасный шанс для мадемуазель… Я бы посоветовал ей завтра же утром представиться заведующей, госпоже Орели. В худшем случае ей откажут, вот и все.

Суконщик, желая скрыть свое возмущение за многословием, объявил, что знаком с мадам Орели, вернее, с ее мужем, кассиром того же магазина; его фамилия Ломм – толстяк, попавший под омнибус и лишившийся правой руки. Затем, словно вспомнив о Денизе, рявкнул:

– Впрочем, это ее дело, я тут ни при чем! Пускай сама решает!

С этими словами он вышел, поклонившись на прощанье Гужану и Робино. Венсар проводил его до дверей, продолжая рассыпаться в извинениях. Девушка осталась стоять в лавке, надеясь получить от Робино более точные сведения. Но не осмелилась расспрашивать его и, поклонившись в свой черед, только пролепетала:

– Благодарю вас!

На улице Бодю ни словом не перемолвился с племянницей. Погруженный в свои мысли, он шагал так быстро, что ей приходилось почти бежать за ним. Дойдя до улицы Мишодьер, он было направился к своей лавке, как вдруг кто-то, стоявший на пороге дома напротив, помахал ему, подзывая к себе. Дениза остановилась, чтобы подождать дядю.

– Вам чего, папаша Бурра́? – спросил суконщик.

Бурра был грузным стариком с лицом пророка, дремучей шевелюрой и волнистой бородой; его острые глазки прятались под косматыми бровями. Он торговал тростями и зонтами, занимался их починкой и даже вырезал из дерева ручки для них, снискав себе в округе репутацию скульптора. Дениза окинула взглядом витрину лавки, где в строгом порядке выстроились зонты и трости. Но, подняв глаза, подивилась виду самого здания: это была убогая лачуга, втиснутая между «Дамским Счастьем» и величественным особняком времен Людовика XIV, непонятно как поместившаяся в этой узкой щели, где три ее этажа еле держались под крышей. Не будь справа и слева таких мощных подпор, домишко давно рухнул бы; древняя замшелая черепица на крыше покоробилась, по фасаду с двумя окошками бежали трещины, деревянная вывеска, испещренная длинными потеками ржавчины, почти сгнила.

– Вы знаете, он написал владельцу, что хочет купить этот дом! – объявил Бурра, устремив на суконщика пристальный, горящий взгляд.

Бодю побледнел и сник. Настало молчание, оба старика замерли, горестно глядя друг на друга.

– Да, нужно быть готовым ко всему, – прошептал наконец Бодю.

Старик яростно тряхнул косматой головой, его волнистая борода всколыхнулась, когда он прошептал:

– Ладно, пусть покупает, он мне заплатит за него вчетверо!.. Но клянусь вам, пока я жив, ему не видать ни одного камня из этого дома. Моя аренда закончится только через двенадцать лет… Так что мы еще посмотрим, чья возьмет!

Это было объявление войны. Бурра смотрел на «Дамское Счастье», которое не назвал вслух ни тот ни другой. Бодю только молча покачал головой и пошел через улицу к себе, еле волоча ноги и почти неслышно твердя:

– Ах ты боже мой… Боже мой!

Дениза, шедшая следом, слышала эти слова. Мадам Бодю уже вернулась домой вместе с Пепе и объявила, что мадам Гра готова взять к себе мальчика хоть сейчас. А вот Жан куда-то исчез, и это очень обеспокоило его сестру. Наконец он вернулся и с горящим лицом стал восторженно описывать парижские бульвары; Дениза поглядела на него с грустным упреком, заставившим его покраснеть. Их сундучок уже доставили, спать им постелили наверху, под крышей.

– Совсем забыла – как там прошло у Венсара? – спохватилась мадам Бодю.

Суконщик рассказал о безрезультатном демарше, добавив, что его племяннице рекомендовали другое место. И, презрительно ткнув пальцем в сторону «Дамского Счастья», бросил:

– Вон там, у этих!

Вся семья была шокирована решением девушки. В тот вечер сели за стол в пять часов. Дениза и ее братья снова ужинали вместе с Бодю, Женевьевой и Коломбаном. Газовый рожок скудно освещал узкий стол, над которым витал слабый запах кухни. Ели молча. Но за десертом мадам Бодю, которой не сиделось в лавке, вышла оттуда и села позади племянницы. Вот тут-то она и излила на девушку все, что с утра копилось у нее в душе, и присутствующие с удовольствием слушали ее рассказ о «чудовище».

– Это дело твое, ты вольна решать свою судьбу, – твердил Бодю. – Мы не хотим на тебя давить… Но если бы ты знала, что это за семейство!

И он коротко рассказал историю Октава Мурé. Вот уж кому везло так везло! Парень нагрянул в Париж с юга – авантюрист, иначе не скажешь, да еще настырный такой, – тут же начал обхаживать женщин, использовал их всех подряд. Как-то раз его застукал муж одной из дам, у нас здесь об этом скандале до сих пор судачат, а потом вдруг – нате вам! – эта необъяснимая связь с мадам Эдуэн, от нее-то ему и досталось «Дамское Счастье».

– Бедняжка Каролина! – воскликнула мадам Бодю. – Она ведь приходилась мне дальней родственницей. Ах, будь она жива, все повернулось бы совсем иначе, уж она не позволила бы уничтожать нас… И ведь это он ее убил. Да-да, на закладке нового здания! Как-то утром она решила посетить стройку, упала с лесов в котлован и через три дня умерла. А ведь никогда не болела, такая цветущая была, такая красавица!.. Этот магазин стоит на ее крови.

И она указала бледной, дрожащей рукой в сторону огромного здания напротив. Денизу, слушавшую ее рассказ, как страшную сказку, пробрала дрожь. Боязнь, которая с самого утра примешивалась к соблазну, исходившему от «Дамского Счастья», возможно, объяснялась именно гибелью этой женщины, ее кровью, цвет которой теперь чудился девушке в багровом оттенке цокольного этажа магазина.

– Похоже, эта смерть принесла ему удачу, – добавила мадам Бодю, избегая называть Муре по имени.

Однако ее супруг только презрительно пожал плечами, – мол, все это бабьи сплетни. И пересказал историю на свой лад, как истинный коммерсант. «Дамское Счастье» было основано в 1822 году братьями Делёз. По смерти старшего его дочь Каролина вышла замуж за фабриканта, торговца полотном, Шарля Эдуэна, а позже, овдовев, сочеталась узами брака с этим Муре. В приданое она ему принесла половину магазина. Через три месяца после их свадьбы скончался ее дядя Делёз, не оставив потомства; таким образом, когда Каролина упала в котлован и погибла, этот Муре стал единственным наследником и, соответственно, владельцем «Дамского Счастья». Везет же людям!

– У него полно всяческих затей, он опасный смутьян, и только дай ему волю – перевернет вверх дном весь наш квартал! – продолжал Бодю. – Полагаю, что Каролина, такая же романтическая натура, увлеклась сумасшедшими проектами своего муженька… Короче, он уговорил ее купить тот дом, что стоял слева, потом другой, справа, а когда овдовел, прикупил еще парочку, так что его магазин все рос и рос, а теперь и вовсе грозит поглотить всех нас!

Бодю обращался к Денизе, но на самом деле говорил для себя, в который раз пережевывая эту мучившую его историю, в лихорадочной потребности хоть как-то утешиться. В этой семье он был самым желчным, самым раздражительным и готовым к схватке. Мадам Бодю смирно сидела на стуле, не прекословя супругу; Женевьева и Коломбан, потупившись, машинально собирали крошки со стола и жевали их. В тесной столовой было так жарко, что Пепе уснул прямо за столом, да и у Жана слипались глаза.

– Терпение! – вскричал Бодю в приступе внезапного гнева. – Рано или поздно эти аферисты будут наказаны! Мне доподлинно известно, что