Шрифт:
Закладка:
— Есаул, — хрипловатым уверенным голосом начал он, — поговорим?
— О чём это ты собрался говорить со мной? — прищурился Зорич.
Полковник бесстрашно, спиной к есаулу сделал несколько шагов к обрыву, потом остановился и обернулся. Выбирает позицию, усмехнулся Зорич, знать, опытный хищник.
— Напрасно усмехаешься, — начал Арсланбеков. — Ты можешь потерять разом всё, и её тоже!
— Лучше бы ты этого не говорил, — со злобой сквозь зубы выговорил есаул. — Ты подписал себе приговор, сволочь! Давай сюда руки!
— А ты возьми, попробуй, герой! — оскалился полковник.
— И возьму!
Зорич пошёл вперёд, к Арсланбекову. Тот, оглядываясь назад, выставив руки, попятился к обрыву. Вот оно как, понял есаул, хочет кончить разом, и, пытаясь сделать захват, пошёл на противника. В этих попытках меняли позицию не раз. Арсланбеков, сделав круг, отбиваясь от захвата его руки, не сближаясь, повернул тем самым есаула спиной к обрыву.
Зорич понял замысел, но прозевал тот миг, когда полковник, быстро крутнувшись на пятке, свободной ногой нанёс удар по щиколотке есаула. Боль была такой острой, что он упал на колено. Арсланбеков кинулся к нему, наклонившись и вытянув руки. Зорич крепко ухватил рукава куртки полковника под локтями, дёрнул его на себя и, упёршись ногой в его пах, упал на спину, выпрямляя ногу, не выпуская захвата, перекинул через себя тяжёлое тело. Арсланбеков перелетел назад, за его голову. Падение, видимо, ошеломило его. И когда, поднявшись на ноги, Зорич увидел, как, повернувшись к нему, полковник, встав на колени и опёршись на руки, пытается подняться, тыльной стороной стопы нанёс сильный удар в голову. Арсланбекова развернуло, и он упал с колен на бок. И когда есаул понял, что сейчас произойдёт, он, вытянув руки, кинулся к нему. Арсланбеков, пытаясь встать, поскользнулся, и есаул, упав всем телом, успел ухватить лишь его руку. Полковник, перевалившись через край, сполз с обрыва. Зорич, ухватившись свободной рукой за торчащий камень, посмотрел в глаза потрясённого противника.
— Ну же, давай, — тяжело выдавил из себя Зорич.
Полковник, морщась, с трудом попытался помочь себе другой рукой. Но тщетно — пальцы не держали. Повредил, понял Зорич.
— Нет, — с трудом выговорил Арсланбеков. — Не могу…
Падавшего с высоты в несколько саженей, зацепившегося за скальный выступ, его развернуло, и он тяжело рухнул, подняв облако пыли, на спину. Есаул смотрел, как полковник заскользил вниз, пытаясь скрюченными пальцами широко расставленных рук задержать падение. Но склон был слишком крут и короток. И Зорич невольно закрыл глаза, когда полковник, взметнувшись, исчез среди верхушек деревьев.
Иван подошёл, когда есаул, сидя на пригорке, смотрел куда-то вдаль. Он повернул голову к нему и не сказал ни слова. Потом Иван, приведя лошадей его и полковника, сел рядом, с тревогой поглядывая на Евгения Ивановича и думая: «Не дай бог, если что…» Сидя, смотрели, как переполненный водой селя ручеёк, который, факт, и курица могла до того перейти вброд, не замочив ноги, оторвав от края громадный массив земли, потащил его вниз, в реку. Глыба, рухнув, раскидала воду реки фонтанными брызгами. Есаул безучастно смотрел на это, когда Иван, вдруг схватив его за рукав, нарушил его философское созерцание несдержанным, таким для него нетипичным, а попросту говоря, матерным выражением:
— Это ж надо, как бы, мать твою… — и так далее. Евгений Иванович по-отечески простил его фамильярность, когда в направлении вытянутой руки Ивана увидел, как из воды вышел на тот берег, согнувшись, должно быть, очень побитый жизнью человек. Он, выбравшись, постоял, наклонившись и опёршись руками о колени. Передохнув, он пошёл себе, хромая и пошатываясь, не повернув головы, вдоль реки.
— Ну надо же, каков! А, Иван?! — обернулся к изумлённому Заглобину есаул и сказал весело: — Что-то мы засиделись, а нас ведь дела ждут. Пойдём, казак.
Возвращались молча, не понукая лошадей, которым, не иначе, передалось настроение всадников, переполненных впечатлениями дня. Из-за холма, петляя среди деревьев, показался автомобиль сыщика. Остановив лошадей, стали ждать. Из машины разом высыпались Семён Иванович, Фёдор и Михаил Евграфович. Семён Иванович вновь в своём петушином наряде. «А он ему идёт», — усмехнулся Зорич. Из-под длинного козырька кепи сыщика торчал опухший, в засохшей коросте нос, украшенный перешедшим и под глаз синяком.
— Не томите, Евгений Иванович! — ухватившись за повод, с французским прононсом заспешил Семён Иванович. — Неужто ушли?! Господи! Оба?!
— Один, — нахмурился есаул.
— А второй? Что с ним? — слегка успокоился сыщик.
— А второго полковник уложил!
— Сам?! — изумился Семён Иванович.
— Сам, сам! Заберёшь нас с собой, Семён Иванович, а то что-то щиколотка разболелась.
— Вот оно как! — молвил Семён Иванович, только сейчас заметив нереспектабельный вид есаула. — Конечно, конечно! Как же иначе?!
— Мы-то спешим, Мишка, у нас дела, — повернулся к посыльному Евгений Иванович. — Да вот твой командир в бега подался, впрочем, для тебя это и не важно, — успокоил его есаул. — Так что бесхозный ты теперь, Михаил Евграфович, сам себе голова, а вот за государево имущество ответ будешь держать, если, не дай бог, ущерб случится. Так что садись в седло и гони скакунов на базу. Не спеши, пожалей лошадок, тяжко им пришлось сегодня.
— А ещё-то где?
— Ногу она сломала, Миша. Так-то вот, — хмурясь, разъяснил Иван.
Первая комната, мимо которой они прошли, была пустая. В центре столовой круглый стол, на нём — неубранная после трапезы посуда, а вокруг несколько стульев.
Через открытую дверь в следующую доносится негромкий разговор. Вошли втроём. Зорич предъявил крепкому ещё старику с бритой седой головой в чёрной тюбетейке удостоверение и, развернув, листок с гербовой печатью. Тот, повертев его в руках, вернул обратно. Сидящая рядом много моложе женщина — «Неужто жена?» — подумал Зорич — в длинном, до пят, ярком платье,
