которой виднеется отпечаток ладони; он пристально смотрит на своего шатающегося отца. Тот, одетый только в трусы, небрежно ставит бутылку на шкаф, достает сигарету, прикуривает и, сделав затяжку, слышит, как за его головой свистит ветер…

Обмякшее тело мужчины падает с железной лестницы, ведущей в подвал, и приземляется на пол. Запыхавшийся Гоудань спускается, садится на последнюю ступеньку и переводит дыхание, а затем берет отца за руки и с трудом оттаскивает в угол.

Через несколько минут он возвращается в западную комнату, сгребает все вещи, лежащие на столе, в большой плетеный мешок, достает из шкафа свою одежду и запихивает туда же. Осматривает комнату, с трудом тащит мешок, запирает дверь и покидает дом, в котором прожил более десяти лет.

Стоя на грунтовой деревенской дороге, Гоудань решает, куда ему идти. Над соседним глинобитным домом поднимается дым и смутно виднеется теплый свет. Он оглядывается на темные окна своего собственного дома, и его глаза вновь наполняются слезами. Затем перекидывает плетеный мешок через плечо и, спотыкаясь, бежит к свету…

Спустя 21 год «Огни города» возвращается в подвал. К этому времени он стал выше, сильнее, хладнокровнее. Он с легкостью вскрывает ящики, тщательно выбирая нужные ему вещи. Закончив, кладет набитый до отказа рюкзак на ящик и переводит дух. Когда дыхание успокаивается, он опускает взгляд на безмолвный скелет в углу. Все эти долгие годы останки и душа были надежно заперты в подвале, и в этот момент отец, возможно, смотрит на него из какого-нибудь угла с непримиримой ненавистью…

В уголках его рта играет улыбка. «Нет, я не боюсь. Даже когда был ребенком, я никогда не боялся тебя. А теперь, когда ты превратился в груду легких костей, я боюсь тебя еще меньше».

Он встает, подходит к груде костей и молча взирает на собственного отца. Казалось, более двадцати лет застыли в этом мгновении, отец даже не изменил позы. Только крепкое тело, приносившее бесконечную боль ему и матери, почти исчезло, превратившись в лужицу засохшей жидкости под ним, источавшую дурной запах. Он смотрит на черные глазницы и широко раскрытую челюсть, затем внезапно поднимает топор и безжалостно обрушивает его вниз…

* * *

Фан Му и Ми Нань еще раз все осмотрели и, убедившись, что ценных улик больше нет, поднялись по лестнице и поставили кровать на прежнее место.

Стоя во дворе, они стряхнули с себя пыль и вдохнули уличный воздух. Хоть в воздухе и витала угольная зола, это было гораздо лучше, чем затхлый запах старого дома, смешанный с трупной вонью. Немного придя в себя, Ми Нань спросила Фан Му, что он собирается делать дальше.

Немного подумав, тот решил, что лучше сначала вернуться с имеющимися вещественными доказательствами, а старый дом и труп отложить на потом. Во-первых, у Фан Му и Ми Нань не было законных оснований для проникновения с целью обыска, и хотя они могли придумать, как все уладить постфактум, текущая ситуация все равно не позволяла направить свои подозрения на Цзян Я. Хотя Фан Му верил, что воспоминания старого секретаря и Хэ Хунмэй точны, но, опираясь только на две фотографии, сделанные с разницей в 21 год, трудно утверждать, что Гоудань и «Огни города» – один человек. Если тщательно обыскать дом, то, возможно, удастся найти волосы или другие вещдоки, однако, учитывая, что прошло больше двадцати лет, весьма маловероятно, что они еще могут быть идентифицированы с ДНК Цзян Я.

Во-вторых, даже если останки, найденные в доме, действительно принадлежат отцу Гоуданя, будет сложно возбудить уголовное дело и начать расследование спустя 21 год. Ведь то, что сын убил отца, никто не знал, не говоря уже о том, чтобы органы общественной безопасности возбуждали дело. Срок давности за умышленное убийство составляет 20 лет, по истечении которых, даже если дело будет раскрыто, судебное преследование становится невозможным, если только оно не будет одобрено Верховной народной прокуратурой. Если не принимать во внимание сложные и долгие формальности, то даже если местные органы общественной безопасности откроют дело, вероятность его раскрытия минимальна. Вместо того чтобы позволить этим побочным вопросам отвлечь внимание, лучше уж направить все силы на несколько крупных преступлений, совершенных «Огнями города».

Фан Му взглянул на часы: было уже 21:15. Если они выедут сейчас, до полуночи успеют вернуться в город С.

* * *

Внедорожник выехал на шоссе. Через десять минут Фан Му глянул в зеркало заднего вида: ни тихой Старой Лоянцунь, ни шумной Новой Лоянцунь уже видно не было.

Ми Нань на пассажирском сиденье была занята: сначала она тщательно отсортировала доказательства, добытые в Старой Лоянцунь, упаковала их по отдельности, а затем тщательно пометила кодами, указывающими время и место изъятия. Наконец открыла маленький блокнот и принялась что-то аккуратно записывать.

– Что пишешь?

– Рабочий дневник. – Ми Нань, не поднимая глаз, жестом указала вперед: – Следи за дорогой.

Фан Му улыбнулся и больше ничего не спрашивал.

Ему было приятно ее слушаться. За последние несколько лет его напарники менялись один за другим. Лао Син был мудрым и спокойным, Тай Вэй – решительным и смелым, Чжэн Линь – раздражительным и импульсивным, а Сяо Ван – сообразительным и находчивым, но при этом не отличал хороших от плохих. Ми Нань не похожа на них; в ней есть как деликатность и невозмутимость, так и сила с выносливостью. Если б не ее импровизация в деревне, они не смогли бы так быстро добиться прогресса.

Задумавшись об этом расследовании, Фан Му устремил взгляд на непрерывно тянущуюся дорогу. Город С. находился почти в двухстах километрах от них. Наверняка в эти минуты он ярко освещен…

Так уж вышло, что Фан Му не знал, как его называть. «Огни города»? Цзян Я? Гоудань?

Четырнадцати-пятнадцатилетний мальчик с рождения носил позорное имя. После того как собственноручно убил своего отца, он покинул родные края и выбрал имя лучшего друга. Он все еще цеплялся за прошлое – или же всегда завидовал звучному имени друга?

Фан Му знал только то, что происходило с этим человеком до 15 и после 36 лет. Что произошло за этот 21 год, каких людей он встречал и что же привело к тому, что он стал таким, каков сейчас? Почему утверждает, что является светом, и почему идет на риск, наказывая «злодеяния»? Почему, безжалостно убивая не желавших ему зла людей, он проявляет доброту к бездомному, умственно отсталому ребенку?

Вопросов было много, и Фан Му не терпелось ответить на все.

Размышляя, он вдруг заметил, что Ми Нань уже не пишет. Повернувшись,