Шрифт:
Закладка:
«Хм… Интересно, а под пулю он бы также подставился?» — Верена сомневалась, что у кого-то из них есть благородная душа — скорей всего испугались её очередной вспышки гнева.
После удара тяжелым прикладом, пленный лежал на земле, схватившись за окровавленный висок, подняться он не успел, так как штандартенфюрер наступила ему на горло и с силой вдавила каблук, наслаждаясь тем, как ненависть в его глазах сменяется паническим ужасом. Вражеский солдат дёрнулся в последний раз и взгляд его потух.
— С какой целью находится в эта деревня ваш отряд? — обратилась женщина к другому пленному солдату.
Тот лишь молча отвернулся от неё.
— Значит, не любить говорить. Хорошо.
Она достала нож и подошла к последнему пленному, который был ранен. Острое как бритва лезвие вонзилось ему в ключицу, точно в место предыдущего ранения. Пленный задёргался и закричал, но солдаты крепко держали его.
— Не вспоминать, как говорить? Нет?
Верена вонзила нож поглубже и стала его там проворачивать.
— Ответь, и его боль закончится. Обещаю.
— Ты не держишь свои слова, — заговорил, наконец, пленник.
Перехватив нож поудобнее, герр Рихтер одним мощным ударом пробила грудь раненного пленника, попав точно в сердце, тот издал хриплый вскрик и затих навсегда.
— Я держать своё слово. Теперь — ты говорить.
Пленный несколько мгновений смотрел на неё, словно обдумывал что-то, а может, просто тянул время. Слишком он был спокоен, как показалось Верене, для того, кто был на волосок от смерти, причём не самой лёгкой.
— Мы — разведывательный отряд, посланный вперёд, чтобы разузнать обстановку для войска, идущего в наступление, — проговорил русский, глядя ей в глаза.
— Когда планируется атака? — спросила Верена, а про себя подумала, что уж очень легко солдат сдался. Может это просто дезинформация?
— Если я скажу, то могу рассчитывать на быструю смерть?
— Если твои слова — ложь, то ты умирать хуже, чем те, в печи.
Пленный снова на несколько секунд задумался, Верена начинала терять терпение, она поднесла лезвие ножа к его лицу и повторила свой приказ:
— Говори.
Солдат назвал дату и время. Верена посмотрела на часы и на лицо ей наползла усмешка. Наступление должно было начаться двадцать две минуты назад, вражеская разведка хорошо поработала — все офицеры сейчас на приёме у герр Мюллера, и солдаты пошли в разгул. Если точно и мощно ударить, они будут сломлены.
И в то же мгновение где-то поблизости раздалась автоматная очередь, крики и взрыв. Немецкие солдаты во главе с офицером моментально выхватили оружие и заняли позиции.
Русский пленный облегчённо вздохнул — той минуты, что он выиграл, хватило, чтобы наступление добралось до цели. Теперь немцы вряд ли успеют предупредить своих…
С этими мыслями он и погиб, застреленный Вереной. Фрау была в бешенстве, ведь она и весь офицерский состав оказались слишком беспечными и недооценили врага. В ней просто клокотала злость вперемешку с горем из-за сына.
Но, может быть, есть ещё шанс… Она, ловко уходя от пуль врага, перебежками, добралась до штурмманна Кёнинга и отдала тому приказ:
— Немедленно отправляйтесь в резиденцию оберфюрера Мюллера и в расположение части! Поднять всех по тревоге, полная боевая готовность! Быстро, мы прикроем!
Водила сел в машину, другой солдат — на мотоцикл, и оба рванули с места.
Враг наступал, они значительно превосходили числом и наверняка у них была техника, Рихтер понимала, что расклад не в их пользу. Словно в подтверждение её мыслей в небе раздался гул самолётов, а с дороги грохнули танковые орудия. Основной удар, конечно, придёт на их базу, но, судя по всему, противник решил заглянуть и к ним.
— Отступаем, — приказала офицер ближайшим солдатам.
Отстреливаясь, им удалось добежать до спасительного леса и пуститься в бегство. Но противник не отступал — он, словно охотничий пёс, почуяв след раненой добычи, ринулся преследовать их. Число беглецов сокращалось, и Верена всё ожидала, когда же и она получит свою порцию свинца, но пока что госпожа удача была на её стороне. Женщина понимала, что долго это продолжаться не может, рано или поздно псы загонят свою добычу. Рихтер спрыгнула с небольшого уступа в овражек и, чуть не упав, побежала вниз с холма к реке, на бегу нашаривая в кармане заветную ампулу. Она не боялась смерти и была готова её принять, пусть лучше так, чем стать пленницей. Офицер знала, каким пыткам подвергают пленённых, но вовсе не боли она боялась, потому что к ней можно привыкнуть, рано или поздно приспособиться. Человек может приспособиться к чему угодно, главное, чтобы была рутина, разум человека требует рутины, но если её отнять, вот тогда… Тогда-то и начинает ехать крыша. Отними у пленника возможность двигаться, есть, спать, справлять нужду… Любая личность, какой бы сильной ни была, при правильном подходе сломается и будет просто раздавлена. Пытка — это не боль, а время. Время, когда ты медленно осознаёшь, что твоя жизнь кончена, а впереди — лишь бесконечный, мучительный кошмар. В этом Рихтер была уверена, поскольку не раз была свидетелем и инициатором подобного действия. Верена представила себя, израненную и униженную, слабую, беспомощную и жалкую, которой только и остаётся, что молить своих палачей о смерти…
— Нет, этому не бывать, — проговорила женщина себе, ломая пальцем верхнюю часть ампулы. — Дитлинд, скоро я смогу лично попросить у тебя прощения…
Над её головой пролетел небольшой предмет, и офицер машинально прыгнула в сторону, попыталась откатиться подальше, чтобы хоть немного уйти от взрыва гранаты. Ампула с цианидом выпала.
Раздался оглушительный взрыв. Жаркая волна ударила ей в лицо, и раскаленные осколки впились в кожу, раздирая её. Верена почувствовала, как земля под ней проседает, и падание. Быть может, это неожиданное чудо спасло ей жизнь.
Секунды дезориентации показались ей вечностью. Она мертва?.. Нет. Мертвецы ничего не чувствуют, а всё тело кричало от боли. Женщина лежала на спине и практически не могла вздохнуть — огромный пласт земли, что осыпался из-за взрыва, частично придавил
