тряпка.

«Эй, откуда она знает эту цитату?» — мгновенно взорвался мой мозг новым вопросом.

— Не смей больше при мне цитировать Гитлера, — кричала она на меня, пиная ногами.

Слёзы из горящих злобой и презрением алых глаз смешивались с кровью на её лице, делая невообразимо страшной ведьмой из ада. Эмоции, чёрт, я впервые вижу эмоции на её лице! Похоже, я проломил эту ледяную стену, всего лишь процитировав Адольфа Гитлера.

«Но откуда она знает немецкого фюрера?» — спросил я себя, мысленно охреневая от всей ситуации.

Тоска рывком сорвала с себя мантию, и вновь пришёл черёд удивляться. Под ней оказалась, выцветшая от времени и перешитая местами, парадная форма офицера СС.

— Тоска?!.

— Нет. Верена Рихтер, двадцать седьмой дивизион СС, Лангемарк.

Она произнесла это с ненавистью, словно каждое слово было жутким ругательством. Потом, вдруг опомнилась, в смятении вытерла слёзы, и её силуэт дрогнул. Тоска, а вернее Верена Рихтер, растворилась в мареве, как утренний туман в лучах солнца.

* * *

Верена блуждала по всему континенту, пока не собралась с мыслями и не перенеслась в библиотеку. Женщина содрогалась от чувств и эмоций, что переполняли её. Вампирша, а точнее уже почти что демон, не знала радоваться ей или злиться на себя. Книжница забыла, как это делается, то неотвратимое зло, что сдерживало все её чувства восемьсот четыре года, исчезло. Может не навсегда, но сейчас она была полна давно забытых ощущений.

Бывшая нацистка рывком отдёрнула гобелен, сказала пароль и прошла сквозь открывшийся проход в стене на винтовую лестницу. Быстро сбежав по каменной лестнице вниз, пнула деревянную дверь и оказалась в своей комнате. Комнате-тюрьме. Достала из шкафа графин с виски, налила себе на два пальца и залпом выпила. Блаженный алкоголь жаром разлился по горлу и желудку, оказав дурманящее действие на мозговые центры. Вампирша пьянела… как долго не испытывала она подобного удовольствия! Верена была по-настоящему счастлива от той гаммы чувств, что переполняли её. Со злостью бросила стакан, разбив о каменный пол, затем запрокинула графин и стала пить из горла.

Женщина с грохотом поставила на стол пустой графин и, наслаждаясь моментом, замерла.

На глаза ей попалось зеркало. Подойдя к нему, вампирша стёрла с него вековой слой пыли. «В кого я превратилась?» — думала Верена Рихтер с отвращением глядя на Тоску, что смотрела на неё с той стороны зеркала.

— В чудовище, — ответила она сама себе и ударилась головой об зеркальную поверхность. — Чудовище. — улыбнулась Книжница себе в зеркальной паутине трещин и ударила головой вновь.

— Хотя я и всегда им была, — женщина смотрела, как кровь стекает из разбитого лба. — Спасибо ему, он напомнил мне то, что я давно забыла. Жизнь не удалась, но попытка засчитана.

Она рассмеялась громким и безумным смехом, перешедшим в сдавленные рыдания и в истерику. Резко встала, проделала несколько изящных движений, проговаривая заклинание, и замерла, оглядывая появившихся здоровых, покрытых чешуёй и слизью монстров. Повела рукой воздухе, будто доставая из пустоты что-то, и в её ладони тут же появилась матовая шпага.

Верена Рихтер усмехнулась и отдала своим нагам прямой приказ.

— Убить меня!

[1] Rammstein — Links 2 3 4

Глава 10

Верена Рихтер

AndieMutter

Obgleich kein Gruß, obgleich kein Brief von mir

So lang dir kommt, lass keinen Zweifel doch

Ins Herz, als wär die Zärtlichkeit des Sohns,

Die ich dir schuldig bin, aus meiner Brust

Entwichen. Nein, so wenig als der Fels,

Der im Fluss vor ew’gem Anker liegt,

Aus seiner Stätte weicht, obgleich die Flut

Mit stürm’schen Wellen bald, mit sanften bald

Darüber fließt und ihn dem Aug entreißt,

So wenig weicht die Zärtlichkeit für dich

Aus meiner Brust, obgleich des Lebens Strom,

Vom Schmerz gepeitscht, bald stürmend drüber fließt

Und von der Freude bald gestreichelt, still

Sie deckt und nie verhindert, dass sie nicht

Ihr Haupt der Sonne zeigt und ringsumher

Zurückgeworfen Strahlen trägt und dir

Bei jedem Blicke zeigt, wie dich dein Sohn verehrt.

(Иоганн Вольфганг фон Гете)

Лучи закатного солнца окрасили багрянцем небольшую комнату, в которой перед высоким зеркалом стояла женщина. Стройная, высокая, в идеально выглаженной новой военной форме — она любовалась своим отражением, чтобы убедиться, что в её облике нет изъянов. На вид ей было лет тридцать шесть, максимум сорок, длинные чёрные волосы ниспадали на пдечи, прямая чёлка практически касалась серых и холодных, словно сталь, глаз. В этих глазах читались мудрость и опыт прожитых лет, а ещё они азартно блестели в предвкушении интересного вечера.

Женщина поправила на форме знаки отличия и добавила последний штрих в свой образ — Рыцарский крест ордена Железного креста, посаженный на скобы.

— Идеально, — улыбнулась офицер себе.

Она подошла к столу за фуражкой и тут же застыла на месте, услышав быстрые шаги, доносящиеся из коридора. Рука непроизвольно потянулась к фроммеру, что висел в кобуре на поясе. В дверь тихонько постучали, и офицер СС тяжело вздохнула.

Похоже, что-то или кто-то хотел вмешаться в её планы на вечер.

— Войдите, — сухо произнесла она, делая вид, что изучает документы на столе.

— Извините, герр[1] Рихтер… — нерешительно начал вошедший солдат, и в его голосе чувствовался плохо скрываемый страх.

Да и как иначе, ведь перед ним была жестокая и бессердечная Верена Рихтер, новый штандартенфюрер Лангемарка. Даже её собственные солдаты, что находились не так долго в её подчинении, уже называли Верену (за её спиной, конечно же) бессердечной фрау. Она была беспощадна с врагами, а со своими подчинёнными ещё строже, но её методы были эффективны, поэтому никто не смел ей перечить.

— В чём дело? — ледяным тоном спросила офицер, повернувшись к нему лицом