«Наверное, нужно прокапать себе курс магнезии и витаминов, как предлагал наш медик, — решил я для себя. — Что такое контузия?»

«Контузия головного мозга — это разновидность черепно-мозговой травмы, которая происходит, когда взрывная волна воздействует на твой мозг и бьет его силой волны о черепную коробку. Происходит ушиб мозга, вследствие которого в нем могут произойти множественные травмы отдельных участков; и от того, какой участок пострадал, зависят те проблемы, которые возникают у бойца. Кто-то теряет слух, кто-то начинает заикаться, кто-то начинает слышать то, чего нет, или ощущать странные запахи и вкусы. А кто-то, при тяжелой контузии, теряет память и впадает в кому». — вспомнились мне куски сведений из психопатологии, которую я проходил в институте.

Мозг — аппарат очень тонкий и нежный, и повреждения даром не проходят. Но, если помогать ему восстанавливаться, он в силу нейропластичности может вернуть утраченные части или сформировать новые.

«Тем более нужно соглашаться с нашим медиком и прокапать себе капельницы с витаминами и магнезией, для профилактики», — убеждал я себя не игнорировать знаки, которые посылал мне мой мозг. Выжить и заикаться, или ссаться под себя не хотелось.

Так, под звуки падающих мин и снарядов и бубнежа «Пегаса» мы дошли до Зайцево и зашли в штаб. Первый, кого я увидел, был «Горбунок». Он оказался в новой бандане. Судя по надписи, она была микрокопией флага известного казачьего генерала Бакланова — героя войны на Кавказе. На черном фоне был изображен белый череп с костями, который называли «Головой Адама», а по кругу шла надпись на старославянском из «Символа Веры»: «Чаю воскресение мертвых и жизни будущего века. Аминь». Точно такой же флаг висел за спиной известного донбасского блогера — Владлена Татарского — во время его эфиров.

— Привет, Володя!

Я пожал руку «Горбунка».

— Поздравляю тебя с новой должностью!

— Спасибо, — скромно, испытывая стеснение, поблагодарил он.

Командира еще не было. Мы вышли покурить на улицу и заговорили о его новом назначении.

— Смотри, как у тебя карьера поперла в гору, — порадовался я. — Из заключенного в командиры «тяжей». А теперь и в командира всей артиллерии!

— Ну, да… — растерянно поддакивал он моим восторженным заявлениям. — Тут с одним только разобрался, и такая история… Меня же и на «тяжей» тогда неожиданно поставили. Дали мне в руки все, что было, и личный состав. Я только все настроил, и вот опять. Орудия перечистили. Что сделать не могли сами, отдали в ремонт старшине. Условия житья улучшили.

— Молодцы вы.

— Да на самом деле все пока бедненько. Ну, скажем так, для меня после Сирии, это не очень организовано. Я и командиру говорил, что надо что-то менять. То есть у нас есть целое подразделение «тяжей», но в принципе в «тяжах» у нас нет никого.

Видно было, что Володя болеет за свое дело так же, как «Бас» и «Сезам» болели за свои участки ответственности.

— У нас особо нет никакого оружия, — «Горбунок» стал загибать пальцы, — у нас особо никто не умеет стрелять.

У нас особо ну ничего такого вообще не происходит. То есть у нас каждый штурм — это вот просто пацаны твои идут с голой жопой, без поддержки артиллерии. Да хоть какой-то поддержки.

— С твоим приходом все изменилось, — поддержал я его. — А сейчас ты и с артой поработаешь. Заживем!

— Придется опять все заново. С «тяжами» я потихоньку вник.

— Да где же потихоньку? Ты же уже все организовал. Теперь благодаря тебе у нас есть расчеты, которые заступают на дежурство в ночь. Есть расчеты, которые работают в день. Ты все классно сделал.

— Это же ответственность. В первую очередь перед людьми. Все хотят домой живыми вернуться, — стал серьезно мне объяснять «Горбунок».

Он не просто открывал рот и произносил высокопарные слова. Он так думал и поступал, соответственно своим убеждениям.

— Я же всегда, прежде чем выставлять расчеты там «Сапога», АГСа — ты же видишь, — я сам туда первый прихожу, смотрю огневые позиции. Сам выбираю. И только после этого я туда личный состав выставляю. Ни одна пехота не должна идти без артиллерии, без артподготовки.

Это действительно было так. Он нисколько не преувеличивал и не обманывал. Он не выпускал личный состав на позиции, пока сам не убеждался в том, что там безопасно. Что там есть где укрыться и людям, и технике. Я знал, что он постоянно разговаривал с командиром и просил его раздобыть еще оружия: минометов и что-то крупнее.

— Два дня назад, представляешь, вызывает меня командир артиллерии «Коминтерн» и говорит: «Ты встанешь на мою должность. Пошли знакомиться с новыми обязанностями», — «Горбунок» развел руки и растерянно продолжил: — Конечно я был не готов к такому повороту событий, но и отказываться, думаю, не самое лучшее.

— Да все будет нормально, Володя.

— Пока, знаешь, ко мне тут присматриваются… Это понятно.

Через пятнадцать минут приехал командир, и мы втроем стали планировать операцию по захвату блиндажа, возле которого меня ранило. Командир достал планшет, и мы еще раз стали рассматривать позицию, несмотря на то что давно ее знали.

— Вот позиция у заправки. От нее ровно на запад идет противотанковый ров, как раз к этому блиндажу. Есть капонир и одиночные окопы, где противник периодически выставляет дозор. Одна группа пойдет отсюда. Вторая группа пойдет отсюда, по этой посадке — от наших позиций, которые держат «Айболит» и «Викинг». Ты, — командир обратился к «Пегасу», — поднимешь «птицу» и будешь корректировать продвижение. Самое главное не пропустить их подкрепление, которое может пойти откуда угодно. Украинцы на севере, со стороны Бахмута, на западе и северо-западе, со стороны Клещеевки.

И на юго-западе. Заберем этот блиндаж и двинем дальше. Сколько до него метров, «Констебль»?

— Весь ров девятьсот девяносто семь метров. До блиндажа от заправки метров четыреста пятьдесят.

— Что думаешь, «Горбунок»?

— Я там был. Посмотрел, где лучше всего расположить расчеты АГС. Думаю, там без артиллерии не вариант отработать. Нам нужно подавить «сто двадцатым» минометом активность противника и его огневые точки. Параллельно, подавить АГСами возможность пополнения с этих направлений, — Володя ткнул пальцем сначала в ров, по которому шла подпитка с запада к блиндажу, после — в дорогу, по которой шел подвоз с севера, — и заскочить штурмовыми группами в этот укреп, пока враг не опомнился.

— Давай попробуем, — нейтрально заметил «Крапива». — Что для этого нужно?

— Миномет «сто двадцатый». «Нона», я слышал, есть. Рассчитать, сколько необходимо снарядов на этот окоп. Посмотреть радиус разрыва и посчитать, сколько фугасных, а сколько осколочных необходимо туда запустить.

— Поедем с тобой