— Теперь я твой командир, — указал на себя пальцем «Бас». — Слушать с этого момента только мои приказы и тех, на кого я покажу этим пальцем.

Утром я вернулся на свою позицию у стелы с надписью «Бахмут». Пока я готовился к командировке, я успел немного прочитать про этот город и оказалось, что он имеет очень интересную историю.

История города Бахмут ведет свой отсчет с 1571 года. Именно тогда царь Иван Грозный для отпора крымским татарам и защиты южного рубежа русского государства приказал создавать пограничные засеки по рекам Айдар и Северский Донец. В письменных источниках упоминается «Бахмутская сторожа» — шестая по счету из семи и расположенная «усть Черного Жеребца, от Святогорской сторожи полднище». В те времена эти земли принадлежали донским казакам, которые милостиво разрешали предпринимателям добывать соль в рапных озерах. Сначала работы велись кустарно, но постепенно методы были усовершенствованы. К 1630 году соледобыча велась уже в промышленных масштабах. На землях Бахмута появились полноценные солеварни. Пришедшему к власти Петру.

Первому это не понравилось. Бахмутские солеварни были национализированы. Добыча соли обложена налогом. А все это дело стала охранять образованная из бахмутских, торских и маяцких казаков ЧВК «Бахмутская казачья компания».

Однако кроме донских казаков существовали еще и из-юмские, которым тоже хотелось присоединиться к соляному промыслу, чего совсем не желали донские казаки. Изюмскому атаману удалось оттеснить донских казаков, написав на них кляузу Петру Первому. Смысл кляузы состоял в том, что донские забросили охрану, все разворовали и вообще недостойны милостей. Царь Петр купился на письма полковника Шидловского, построил новую крепость, и в 1704 году подчинил регион и соледобычу изюмским казакам. Донские считали эти земли своими и подняли восстание, получившее название Булавинского — по имени своего атамана. Они захватили солеварни и забрали промыслы себе. К Булавину присоединились покоренные бахмутские казаки и запорожцы. Чтобы навести порядок в регионе, российский император был вынужден отвлечь на усмирение восставших двадцатитысячное войско, так нужное ему в этот момент в войне со шведами. Царские войска с задачей справились блестяще: зачинщиков и всех жителей порубили, а город сожгли.

Петр Первый соизволил лично посетить в 1710 году развалины города. Дал команду построить новую крепость, краше и крепче прежней, и отдал ее в охрану «черкасам» изюмского казацкого полка, переведенным в Бахмут из Таганрога. Именно с этого момента город стал развиваться. Появились ратуша, таможня, кузницы, амбары. Однако Бахмут ждало очередное падение и запустение. Выкосив практически весь город, пришла чума, после которой казаков для дальнейшей деятельности собирали со всей округи: от Изюма до Острогожска. Были привезены два сербских полка, возглавляемые Иваном Шевичем и Райко Прерадовичем. Приняв российское подданство, они испросили местечко для своего размещения. Их просьба была удовлетворена. В 1753 году на бахмутской земле, состоящей тогда в Воронежской губернии, появились сербы, греки, валахи, венгры, молдаване, болгары, турки и евреи.

Бахмут стал административным центром Славяносербии, которая просуществовала десять лет и была ликвидирована Екатериной II по причине того, что сербы воровали. На момент проверки комиссией по припискам в 1763 году из 4264 жителей в Славяносербии осталось 1264. Славяносербии пришел конец, и она, в итоге, стала частью вновь созданной Новоросской губернии.

В общем, земля эта была исконно русской с тех пор, как Иван Грозный забрал ее у степняков. «Соль и кровь» — два слова, в которые укладывалась вся история крепости Бахмут.

Я стоял у блиндажа, смотрел на стелу с отметинами от пуль и осколков, руководил процессами подразделения по рации и вдруг увидел, как вдоль выкорчеванной обстрелами лесополосы к нашему блиндажу приближался боец китайской терракотовой армии. Вся его форма и даже лицо были покрыты коркой лоснящейся глины. Создавалось такое ощущение, что его специально валяли и катали по жидкой глине, а после натирали до блеска специальным войлоком.

«Возможно именно это и спасло его от пули снайпера, — с улыбкой подумал я. — Если его просто прислонить к окопу, или положить на землю, он сойдет за кучу грязи».

Боец подошел ближе, и мне показалось, что я его знаю.

— Привит, «Констебль»! — закричал он с каким-то мягким выговором.

— Ты кто, чучело?

Я всмотрелся еще раз в его щуплую фигуру и тут у меня в голове щелкнуло:

— «Маслен»! Ты что ли? Ничего себе!

— Ага… Я! — сказал он с легким белорусским акцентом, широко улыбаясь. — Живой.

«Маслен» был оператором БПЛА из моего взвода. С самого начала я обещал ему, что он будет нашим взводным оператором дрона, которому я доверю свой «Мавик». На полигоне он зарекомендовал себя как умелый пользователь дрона и должен был работать в паре с «Пегасом». Белорусский «ботаник», который сел за то, что содержал интернет-магазин по продаже наркоты. Если бы с него можно было снять всю его грязную одежду и переодеть в простой костюм какой-нибудь белорусской трикотажной фабрики, то «Маслен» выглядел бы как школьник.

— Ты откуда, друг мой?

Не взирая на то, что он лоснился от грязи, как тюлень, я обнял его от всей души.

— Я тебя давно похоронил. Думал, что ты стерся.

— А я живой, — еще раз повторил он.

Было видно, что он рад не меньше моего нашей встрече, но стесняется проявлять свои чувства.

— Меня за батарейками и водой послали.

— Кто тебя в этот ад отправил? Я же тебе говорил, что ты со мной будешь.

— Так я был на «Ангаре», и мне «Антиген» сказал: «Иди воюй. Твой час пришел».

Он засмеялся.

— Ну ты даешь. Гляди, кто к нам пришел, — позвал я Рому. — Короче. Слушай сюда. Ты остаешься тут и больше на заправку не возвращаешься.

Он стоял и улыбался мне во весь рот.

— Ты сколько там уже?

— Недели две наверное… Не помню.

Я вышел на командира и объяснил ему ситуацию с этим бойцом. «Пегас» подтвердил его компетенции и тоже попросил командира дать ему помощника. Командир дал добро, и «Маслен» отправился мыться и стираться в Зайцево. Я радовался, что многие бойцы из моего первоначального подразделения были живы. Они были особенными для меня. Это были бойцы еще из той наивной, мирной жизни. У меня в памяти запечатлелась картина, когда меня представляли отделению как командира, и я стоял перед ними, всматриваясь в лица. Когда «Маслен» уходил, он несколько раз оглядывался по дороге и махал мне рукой, пока не скрылся из глаз. Я видел, что он счастлив и не может поверить, что его вывели в тыл с самой опасной позиции. «Маслен» не был штурмовиком.

Он