Шрифт:
Закладка:
Они молча наблюдали за мной. Выжить при штурме и нарваться на неприятности, споря с командиром злодеев-вагнеровцев, было бы глупо.
— А историю своей 24-й ОМБр, которая образованна в годы Гражданской войны революционными силами, знаете?
Они смотрели на меня испуганными глазами, не понимая, что за сюрреалистическая ситуация происходит в их жизни.
— Тоже нет? Именовалась она «Железная дивизия». Отличилась в годы Гражданской и Великой Отечественной войны. Фельдмаршала Паулюса брала в Сталинграде. Львов и Карпаты освобождала от националистов и фашистов. Эх, блядь… Дожили, — с досадой закончил я.
— Рома, дай им воды. И сигареты прикури перед дальней дорогой.
— Вот еще рацию украинскую «Викинг» передал.
Не успел боец это договорить, как на позицию запрыгнул сам «Викинг», легко раненый в руку.
— Это я. Рация, кстати, работает.
— Отлично! Что с тобой?
Мы обменялись взглядами, и, видимо, в моем отразилось разочарование по поводу его ранения.
— Легкое. Я быстро вернусь. Может, через неделю, — ответил «Викинг», немного оправдываясь.
— Давай.
Внутренне я смирился с тем, что дальше все будет на мне, и кивнул на пленных.
— Забери этих.
«Викинг» увел ВСУшников, а я связался с командиром и доложил о захваченной рации.
— Есть у тебя кто-то, кто на «мови розмовляе добре»? — спросил Крапива почти без акцента.
— Леха «Топор»! Он местный, с Ясиноватой. Украинский знает.
— Сажай его на станцию и пусть слушает и записывает. Все важное сразу передавай мне.
«Топор» прибежал ко мне с дальнего блиндажа и сел слушать и переводить разведданные. Пока украинцы не поняли, что рация у нас и не перепрошили ее, мы смогли узнать много полезного. Когда мы включили станцию, стало понятно, что основным связующим звеном была женщина с позывным «Бланка». Она принимала информацию у одних и тут же пропадала, видимо, переходя на другой канал. Когда она возвращалась в эфир, она передавала информацию и приказы от их командования. Леха «Топор» тут же переводил мне, что она говорила, и я фиксировал это.
Несмотря на то, что наша позиция была на второй линии обороны, она постоянно подвергалась обстрелу. За время нашего штурма «Пегас» засек и отметил девять огневых точек противника. Это были пулеметы, установки АГС и «Сапог». Больше всего их было на позиции «Остров», которая находилась в четырехстах метрах от заправки, ближе к Бахмуту. Часть огневых точек находилась в конце этого рва, где у украинцев был еще один мощный опорник.
— Ну что там нового, Леха?
— Тишина пока. Ничего важного.
— Не устал ты воевать еще? С четырнадцатого воюешь.
— Да я привык. И война, она же засасывает. Тут же мир простой и понятный. Тут мы. Там они. Тут свои, там чужие. Здесь стой, а туда стреляй, — показал Леха в сторону Бахмута. — Вот и все. А на гражданке сложно все. Я, когда уволился, в Донецке что-то не нашел себя.
— А зарплата какая у вас была в ДНР?
— Триста баксов.
Леха заулыбался.
— А сейчас, — поделил я мысленно нашу зарплату на курс доллара, — две триста! Семикратный подъем! Это реальный рост!
Я улыбнулся.
В рации опять послышался мелодичный женский голос, переливающийся как журчание воды в ручье. С того момента, как я покупал продукты в магазине Луганска, я не видел женщин и не слышал их голосов. Ее сексуальный голос рождал вожделение и желание. Да, это была девушка, которая воевала с нами, но ее трудно было воспринимать как опасность и врага.
— Так. Эта «Бланка» ведет переговоры с командиром минометного расчета…
На тот момент она уже назвала нам около пятнадцати позывных, среди которых было несколько командиров.
— Тшшш! — зашипел Леха, внимательно вслушиваясь в переговоры. — Они, короче, говорят про какого-то «двадцатого», который «поранений важкый». Она требует срочно прислать эвакуацию!
— Куда? Говорит куда?
«Топор» прилип к рации, заткнул себе второе ухо пальцем и сморщил лицо от напряжения.
— Они направили пикап на их точку эвакуации для вывоза этого хера. Координаты… «Икс-Игрек»…
— «Крапива» — «Констеблю»? У нас тут какой-то важный гусь нарисовался!
Я передал координаты командиру.
— Как только они его погрузят, туда нужно срочно ударить.
В таких случаях у меня включался инстинкт охотника. Адреналин и желание победить вызывали приятный мандраж во всем теле. Это передавалось всем. Я неоднократно видел этот охотничий инстинкт в украинских и наших роликах.
— Есть! Прямо в пикап! Давайте еще! — радовался «Пегас», когда артиллеристы «Горбунка» накрыли точку эвакуации.
Отлично отработали.
Я одновременно и хотел слушать, что говорила эта «гарна дывчина “Бланка”», и вынужден был работать на двух станциях, руководя отделением.
— «Бланка»? У нас двадцать пьять амэриканьцев «трыста». Шо маемо робыты? — доложил ей один из командиров.
— Слыхал, «Топор»? Американцы! Это же круто.
Прослушивание их эфира помогало понять противника и посмотреть на эту войну его глазами. Междоусобная война проходила впервые за последние сто лет. В Великую Отечественную нашей армии приходилось воевать против власовцев, или гонять по Волыни остатки украинских националистов. Но такого масштабного противостояния не было со времен Гражданской войны. Беспощадное сражение за идеи — это не война по национальному признаку, это война умов. Как война между Севером и Югом в США. Как религиозные войны между католиками и гугенотами.
Пока мы слушали переговоры украинцев пронесли трофеи. Командир приказал доставить в штаб «Браунинг» и МГ-40, а вместо них обещал прислать два «Утеса» на станине. Бойцы выволокли оба пулемета ко мне на позицию, и я ждал вечера, чтобы вытащить их дальше. Помимо самих пулеметов, бойцы притащили два цинка одноразовых лент к ним. Лично мне пацаны притащили трофейный бронежилет. Он был в крови и глине, но в остальном был именно таким, как я хотел. Я вытащил керамические американские плиты, полюбовался ими и засунул обратно.
Наш бронежилет имел пятый класс защиты, но этот был очень удобным и легким. Маневренность для меня всегда была приоритетнее толщины брони. Я надел его, чтобы померять, и услышал, как Леха стал переводить очередные команды «Бланки».
— Ничего себе! Сейчас мочить будут по нашим. Не повезло кому-то, — глядя на меня сказал Леха.
— Координаты какие?
Леха назвал мне «икс и игрек». Я тут же вбил их в планшет и от неожиданности перепроверил координаты еще раз.
— Наш блиндаж, — прошептал я, глядя на Рому и «Топора».
— Расход трыдцать. Пэрши тры, биглым. Вохонь!
— В блиндаж!
Мы забились втроем в наш маленький блиндаж
