— Д-д-да, есть один. Где у нас т-т-т-точка сбора?

— Ах, да, отличный вопрос. Точка сбора — на чердаке. Сразу объясняю: велик шанс на то, что внутри здания находится несколько стай, а может и вовсе целая орда, и когда мы перебьём всех маток и бутонов концентрация вируса, как и усыпляющего вещества, уменьшиться в воздухе, а это значит…

— Все они проснутся?

— Именно. И попрут не куда угодно, а вниз — у нас была бы очень большая возможность встретить «многочисленного противника», спускайся мы обратно, так что некоторое время просто переждём наверху и дадим всем этим гадам расползтись в сторону юга и грёбаной Стены. Всем всё ясно? — в ответ последовала тишина. — Тогда… Отряд, слушай меня: надеть маски, выдвигаемся. Вперёд. Мы с Джеймсом идём замыкающими. Вперёд, вперёд, вперёд!

Как только команда прозвучала, первая пара тут же пошла по лестнице, разбивая тишину неуверенными шагами. Раз за разом безликие, на первый взгляд, солдаты сменяли друг друга на лестничном пролёте, чтобы исчезнуть из поля зрения и остаться с противником один на один. Джеймс Виттима кивнул своему напарнику, Уильяму «Из Джонсборо» Хантеру и через секунду надел противогаз. Старик закинул себе волосы назад и сделал то же самое. Они медленно поднимались по лестнице. Резиновые контуры маски неприятно давили на лицо, довольно толстые стёкла с маленьким радиусом мешали обзору по углам, а воздуха, пускай и очищенного, было просто недостаточно, чтобы дышать свободно — лицо быстро запотевало, а дыхание медленно сбивалось.

Всё было точно так, как говорил Тихий — на первых двух этажах не было заметно практически ничего. Те же самые тоненькие ручейки крови, оставившие свой след на пыльных ступеньках, медленно высыхали и прилипали к подошве, а разводы из грязи на стенах составляли причудливый узор. Причудливый и, местами, жуткий. Ступенька за ступенькой людей начинала окутывать красная пелена. Словно бы едва заметная утренняя дымка, она медленно набирала густоту, превращаясь в настоящее облачко, когда мужчины смотрели в открытые двери. Но на четвёртом этаже уже не оставалось никаких сомнений — это Ад. Одинокие трупы, перекрывающие лестничный пролёт, покрывались цельным и плотным слоем светло-красной, иногда бордовой жижи, которая медленно тускнела на их телах, собираясь в целые наслоения и превращая тела в замысловатые и страшные по своему существу фигуры. Стены, перила, лестницы — всё покрылось этой необычной пылью. Если хлопнуть ладонью по поверхности — можно увидеть целую волну бактерий, разлетающихся во все стороны — смерть во всей своей красе.

Шаг за шагом, секунда за секундой облако уплотнялось. И вот — шестой этаж, видимость составляла всего пару метров, стены легко было принять за свежеокрашенные. Впрочем, как и двери, как и окна, через которые едва пробивался свет, как и фигуры людей. Вернее, нелюдей. Уильям взялся за ручку двери и, получив от напарника положительный кивок, открыл — они вошли на этаж. «Я — направо, ты — налево», — тут же жестами сообщил Джеймс и исчез в тумане.

Вдох. Взгляду старика открылся длинный-длинный почти пустой коридор со множеством дверей и ещё большим множеством комнат. Почти. Там, стоя в одиночестве, опираясь на прохладные и забытые всеми стены, стояли они — мёртвые. Их дыхание было редким — куда реже, чем у любого живого человека. Их едва было видно. В красной пелене, которая оседала везде, где могла, они отлично сливались с пейзажем, казались его неизменным элементом и были той деталью картины, на которую не сразу обратишь внимание. Их лица, их одежда, их глаза и зубы покрылись этой всепоглощающей бактерией. Этим вирусом. Они не шевелились. Совсем. Ни движения пальцев, ни грудной клетки при дыхании, ни даже моргания — ничего. Лишь редкие единицы из них время от времени отклонялись от своего привычного положения и падали на пол. Они знали — им здесь быть ещё очень долго.

Первая дверь. Уилл дёрнул за ручку и медленно потянул на себя, попутно доставая нож из ножен. Пусто. Почти. Его взгляду открылась широкая прихожая, ведущая в ещё более просторную гостиную. Выдох. Через секунду он закрыл дверь — судя по количеству заражённых клеток на стенах, это помещение долго было изолировано от остальных — шанса на то, что там матка или бутон практически не было. Вдох. Следующая дверь. Открытая. «Мародёры, наверное, постарались, — думал себе старик, смотря в дверной проём и наблюдая полнейший хаос. — Раньше это ведь был элитный жилой комплекс. Наверняка в самом начале Конца отсюда выносили всё, что могли — кто же знал, что потом это почти не будет иметь ценности? Все украшения превратились в тех.металл, а всё «новомодное» тряпье и прочие элементы быта — в труху. Кто же знал, кто же знал». Выдох.

Повсюду: на разломанных столах, на пустых стенах, где раньше наверняка висели плазма и картины, на пустых вазах без цветов — вирус был везде, окутывал всё плотным, шевелящимся от любого порыва ветра покрывалом, а где-то вдали — из ванной, наверняка, доносилось оно — громкое, сбитое, редкое, но протяжное дыхание, хрипом выдающее себя даже тем, кто был в противогазе — матка. Вдох. Из приоткрытой и прогнившей от влаги деревянной двери медленно вылетали порывы того самого красного облачка. Грациозно, почти красиво разносясь вверх по воздуху, словно снежинки, и застывая где-то на уровне человеческого взора, чтобы потом медленно-медленно, за долги дни, осесть на землю, закрыв собой очередную деталь картины. Выдох. Вдох. Наёмник ступал так осторожно, насколько мог, часто жертвуя, при этом, скоростью. Он знал, что возле кормушки всегда будет голодный рот, и ему главное было то, чтобы этот самый рот спал, а не дремал. Шаг за шагом, шаг за шагом. Осторожными движениями, Хантер расталкивал от себя обычных ходячих, отводя их тела в стороны и давая им медленно упасть на пол, поднимая очередные облака в красный туман. В последний раз осмотрелся по сторонам — никого, только спящие. Выдох.

А вот и она — одинокая, пленённая и очень важная. Её тело буквально вросло в это здание «корнями», сроднив со стеной и раковиной в душевой. Вросло в полуразложившиеся трупы, что валяются подле неё. Десятки, прикрытые пеленою, они служат одной верной цели — поддерживают пищевую цепь. Слабые умирают, чтобы она могла питаться, а её деятельность подпитывает только сильнейших, чтобы те могли отсеивать слабых от себя и противостоять противнику. Вдох. Тело этой