Шаг, ещё шаг… Выдох, вдох, выдох… Даже в противогазе было слышно дыхание этого чудовища — такое же тяжёлое, как и оно само. Грудная клетка вздымалась высоко вверх, увеличиваясь в объемах, куда чаще, чем у обычных мертвецов. Даже дураку было бы видно — это создание вируса не спит, а лишь дремлет. Это полуобморочное состояние очень похожее на человеческое — то самое, когда сон не приходил пару дней, и организм начинал искать любой свободный момент, чтобы прикрыть глаза.

Вдох. Старик шёл медленно, размеренно, осторожно. Смотрел то на руку противника, чьи толстые и грубые пальцы скребли ногтями стол, слегка подёргиваясь, то на его лицо — старое, немного прогнившее. Наверняка третье поколение — доживающее свой век. Мощные кости черепа наращивались таким образом, что рано или поздно просто сдавливали глазные яблоки, уменьшая глазницы в диаметре и оставляя лишь небольшую окровавленную пустоту вместо них, на которой всё ещё могли висеть остатки глаз. Грубая, почти первобытная челюсть с кривыми, но огромными зубами замерла в полуоткрытом положении, жадно поглощая воздух порезанным о собственные клыки языком. Такой можно перекусить шею. Такой можно раскусить голову. Воздуха не хватает. Ещё шаг. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. «Спокойно, Хан, спокойно». Жевательные мышцы время от времени сокращались, издавая ртом щёлкающий, предвкушающий укус, звук. «Он спит — куда ему до тебя». Ещё шаг. Хантер медленно обхошёл стол справа, прижавшись спиной к стене и соскребая с последней целые реки бактерий, которые, словно немного застывшая вода, медленно расплывались по воздуху, перекрывая обзор. Вдох, выдох, ещё шаг.

Каково чувствовать себя, стоя напротив своей собственной смерти? Страх, волнение, паника? Всё сразу. В тот момент, когда Уильям стоял по другую сторону стола от своего противника, он отчётливо понимал: его не спасёт никто. И если сейчас эта громадина проснётся и почувствует опасность, то снесёт и стол, и его самого, и стены в этой чёртовой комнате — ничего не останется. Вдох. В некоторых штатах наёмник, будучи ещё пилигримом, слышал, что этот подвид называют Голиафом. Сейчас это было как никогда уместно. Огромным монстр, стоящий перед ним — маленьким Давидом. И, к сожалению, пращи рядом нет — она осталась где-то там, в далёкой башне Первого Национального Центра. В тусклом свете комнаты немного блеснуло лезвие ножа. «Матка лежит на спине. Сердце — между четвёртым и пятым ребром…» Выдох. Вдох.

Старик выставил руку вперёд и, положив вторую ладонь на рукоять, медленно надавил на оружие. Кожный покров был легкой преградой. Жировая прослойка, мышцы… Но с каждым миллиметром нужно было давить всё сильнее, всё напористее. Уилл не слышал, скрепит ли стол. Надеялся, что нет. За волосами матки даже не было видно лица — трудно было определить, кем она была до того, как стать чудовищем, лишь небольшой ручей воздуха и вируса медленно вылетал из-за стены волос — единственный ориентир того, жива ли она. Лезвие проходило всё глубже и глубже, пока, в конце концов, Уильям Хантер не смог давить дальше — видимо, наткнулся на кость. Совершив финальный толчок, он, наконец, остановился. Выдох. Спустя несколько секунд ручей высох — очередная жизнь завершилась так, как и должна была завершиться. Вдох, выдох. Медленно вытащив нож, наёмник попятился назад, всё ещё смотря в пустые глазницы Голиафа.

Щелчок. Нет — стук. Громкий. Даже чересчур — был отчётливо слышен даже в противогазе — ствол автомата, перекинутого через плечо, что есть силы ударился об угол стола, заставив своего владельца замереть на месте. Рука монстра дёрнулась. Вдох. Двумя лёгкими шагами Хан оказывается уже с другой стороны стола — у ног уже мёртвой матки. Ждал. Но из полузакрытой челюсти в ответ на ожидание слышался лишь слабый рык, а сам колосс всё ещё не подавал никаких признаков к пробуждению. Выдох. «Кажется, пронесло».

В другой комнате всё было куда проще. По крайней мере, со стороны практики — там почти никого не было, кроме двух бутонов — тварей, который Уильям «Из Джонсборо» Хантер ненавидел больше любых других, и у него на то были весьма веские причины. Но, кроме тех самых причин, бутон также являлся одним из ключевых и опаснейших звеньев в цепи вируса — мобильная матка, вирус в которой питался энергией и калориями тела, а не поглощал от кого-то — та же система, схожая с корнями, просто циркулировала в волдырях, которые ни за что не должны лопнуть при жизни этого подвида. И всё, что от него требуется — есть. Часто и много. Однако, если такой подвид заметит человека, то он просто бросится на него всем весом. Как итог: волдыри, коими усыпано тело, лопнут, а из них польётся вирус и гной — лобовое столкновение без противогаза с таким существом смертельно. Всегда.

Двое заражённых, стоящих в этой комнате, были повёрнуты к Уиллу лицом. Не было никаких сомнений — они его видят. Не спят, не дремлют — видят. Но наёмника это не волновало — одним ударом ножа он достал до сердца мужчине, распоров, при этом, один из волдырей, а второго тут же ударил кулаком под челюсть, повалив на землю. Подняться тот не успел — как и говорилось раньше, выигрывал тот, кто был быстрее. Вытерев лезвие о штору, старый охотник поспешил обратно. К тому моменту, как тот справился, Джеймс ждал уже на уровне восемнадцатого этажа. Завидев Хантера, тот лишь молча поднял указательный палец вверх. Старик вопросительно покосил голову, на что молодой охотник просто дёрнул за входные ручки дверей по обе стороны. Заперто и заперто. «Везёт. Снова везёт». Наёмники оказались первыми на чердаке. Их приветствовал прохладный осенний воздух и лёгкий ветер, разносящий по городу обычную коричневую пыль. Или пепел, если верить рассказам…

— Что-то нам очень часто везёт в последнее время, — усмехнулся Уильям.

— Так-то да. Если мыслить в правильном ключе.

— А как по-другому?

— Ну, если бы не взяли тот щедрый заказ от военных — зачистку здания — ничего бы этого не было, верно? И в Ад не приходилось бы спускаться, ты бы не грызся с Пацаном из-за всякой мелочи, вертолёт был бы не нужен, так как…

— Я понял. Понял. Хватит. Мне больше нравится находить плюсы из того, что уже случилось, а не из того,