Шрифт:
Закладка:
Из моего дневника за 14.04.1940: «Сейчас Энсо под серьёзной угрозой. Русские считают, что он принадлежит им. Посмотрим, как всё обернётся… В последние годы иной раз мы вели себя довольно легкомысленно. Мы инвестировали большие средства в Восточной Финляндии («Энсо-Гутцейт», «Каукопяя» и др.), хотя это самая опасная часть нашей страны. (Внимание! Что я говорил Котилайнену ещё много лет назад!) …Но уж поскольку мы это делали, то следовало проводить такую политику, чтобы избежать войны с Россией – осторожную политику».
Финские члены смешанной комиссии зафиксировали в протоколе своё особое мнение, в котором говорилось, что если при проведении пограничной линии следовать принципам, применяемым во всех других местах, то она должна находиться к югу от заводов Энсо, но, поскольку советская делегация заявила, что при заключении мирного договора имелось в виду, что граница пройдёт через железнодорожную станцию Энсо, она так и была проведена, и протокол, подписанный комиссией, содержит именно это положение.
9 апреля Молотов сообщил, что нанесение границы на карту завершено, и добавил, что нахождение заводов «Энсо» и железнодорожной станции на территории, относящейся к Советскому Союзу, сомнений не вызывает. Единственное, что Советский Союз был готов обсуждать, это один холм и сельская ферма, которые советская сторона могла бы оставить на территории Финляндии. В свою очередь, я вновь обратил внимание на неоднократные заявления советской стороны о том, что она исходит из военных, а не экономических соображений. Энсо не имеет никакого военного значения, но его роль для экономики Финляндии исключительно велика. Добавил, что пока не готов делать окончательного заявления по вопросу об Энсо. Молотов в присущей ему резкой форме подтвердил, что Советский Союз не может в этом вопросе идти на уступки.
Через несколько дней я вручил Молотову памятную записку, в которой, в частности, говорилось, что, по нашему мнению, при проведении пограничной линии в районе Энсо необходимо следовать тем же методам, что и на других участках границы, а именно, при проведении пограничной линии следует отталкиваться от ориентиров, отчётливо обозначенных на карте Мирного договора. Следуя этому методу, и российские эксперты пришли к выводу, что предприятия на территории Энсо должны оставаться на финской стороне. Молотов, однако, продолжал настаивать на том, что линия границы должна проходить через железнодорожную станцию. В памятной записке я обращал внимание на то, что на карте, прилагавшейся к Мирному договору, станция нанесена неправильно. Масштаб этой карты был столь мал, что находившаяся на ней толстая линия границы соответствовала почти двум километрам на местности. В случае с Энсо вопрос стоял о том, будет ли граница проведена на 1,5–2 километра севернее или южнее. Прочитав мою памятку, Молотов резко сказал, что обсуждение вопроса завершено, поскольку смешанная комиссия единогласно подписала протокол, который является основным документом, и он сам его читал. «Дам и Вам прочитать, чтобы сами увидели», – сказал он и велел своему секретарю принести бумаги. Через мгновение секретарь вернулся без протокола, поскольку ответственный служащий уже ушёл из Кремля – время было 23:30, в связи с чем Молотов высказал своему секретарю неудовольствие. Он обещал мне письменный ответ, который я получил через несколько дней. Советский Союз не сдавался.
Вскоре после этого в Москву прибыли финские члены смешанной комиссии. Они рассказали, что на её заседаниях они сделали всё возможное для спасения Энсо, но, похоже, у русских было указание правительства. Учитывая политическую ситуацию, правительство Финляндии сочло, что в вопросе о границе необходимо выходить на решение. Члены комиссии считали, что, если они внесут в протокол своё особое мнение, это только осложнит положение.
Я попробовал ещё раз. Поднял вопрос перед Молотовым, опять последовал продолжительный разговор, но, к сожалению, без результата. Когда я пришёл к выводу, что сделать больше ничего нельзя, то сообщил о своей готовности подписать протокол о границе с картами.
Из моего дневника за 29.04.1940: «Мы потеряли Энсо. Печальный документ, протокол о границе, который всего лишь производное от мирного договора и несчастной войны, которая, в свою очередь, следствие плохой внешней политики».
Позднее с российской стороны последовало предложение об изменении границы в районе Энсо так, чтобы Советскому Союзу за компенсацию с его стороны был передан район размером в 3,5 кв. километра, который органически входил в поселение Энсо. В качестве компенсации российская сторона сначала обещала участок размером в 18 кв. километров, расположенный между селом Нуйямаа и деревней Конну, затем Молотов прибавил к нему участок размером в 8 кв. километров (так называемый район Паавола вблизи Илме), а также миллион рублей. Я долго обсуждал этот вопрос и торговался с Молотовым и генеральным секретарем НКИДа Соболевым. В целом, это дело показало, как сложно вести переговоры с русскими. На территории, отходившей Советскому Союзу, оказалось значительное количество лесоматериалов, сырья и полуфабрикатов, относящихся к Энсо. Поскольку лесоматериалы находились в воде, а сама территория и подъёмное оборудование отошли к Советскому Союзу, то мы предложили, чтобы Советский Союз передал Финляндии соответствующее количество леса со складов в Энсо. Советское правительство на это ответило, что оно не возражает против вывоза лесоматериала силами Финляндии, но не принимает наше предложение об обмене леса. Меня, старого хозяйственника, удивил подобный отказ от разумного предложения, которое в обычной коммерческой жизни было бы сочтено само собой разумеющимся. В конечном счёте, Советский Союз, однако, согласился купить лес, о котором идёт речь.
Определение границ арендованной территории в Ханко по совместной договорённости было передано особому комитету, в который входили по два представителя от каждой стороны. От Финляндии это были капитан третьего ранга Койвисто и вице-судья Вестман.
В Финляндии придерживались той точки зрения, что, поскольку речь шла об аренде территории Ханко, было необходимо следовать тем юридическим нормам, которые вытекали из этого факта. Обоснованно считали, что советские представители имели право пользоваться принадлежащими финскому правительству и расположенными на этой территории сооружениями и строениями, но если в военных или административных целях использовалась частная собственность, то её владельцу должна быть выплачена компенсация. После окончания периода аренды как государственная, так и частная собственность должны быть возвращены в первоначальном виде или должна быть компенсирована потеря ею стоимости. Мы также считали, что жителям Ханко, которые оставались гражданами Финляндии, должны быть гарантированы право собственности и
