Шрифт:
Закладка:
«Давай, Чабби, давай!» – взмолился я, упал на Шерри, чтобы прикрыть ее от автоматной очереди, и зажал ей уши в попытке уберечь слух.
В этот момент Чабби щелкнул тумблером на электровзрывателе, и по проводам, столь тщательно спрятанным прошлой ночью, пошел ток. В казначейский сундук мы втиснули пол-ящика гелигнита – могли бы и больше, да я побоялся, что тогда мы с Шерри не уцелеем при взрыве.
Когда сундук взлетел на воздух, я представил себе демоническую радость на Чаббиной физиономии. Волна ушла вверх, по стенкам ямы, но вместе с брикетами гремучего студня я пригоршнями рассыпал по сундуку полудрагоценные камни, чтобы те послужили импровизированной шрапнелью. Благодаря им результат оказался поистине чудовищным.
Стоявшие вокруг ямы оторвались от земли, поднялись высоко в воздух и закрутили сальто-мортале, словно труппа умалишенных акробатов, а в центре этого безумия выросла стофутовая колонна из песка и пыли.
Земля содрогнулась, ударила в наши распростертые тела – а потом над траншеей прошла ударная волна, сбила стражей с ног в то самое мгновение, когда они готовы были стрелять, и сорвала с них одежду.
Мне показалось, что барабанным перепонкам конец, так как я ничего не слышал, но понимал, что мне удалось спасти слух Шерри. Я скатился с нее, оглохший и полуслепой от пыли, и бешено заскреб пальцами по дну траншеи. Нащупал прикопанный автомат, вытащил его и, сорвав защитную тряпку, мгновенно распрямился.
Оба охранника были живы. Один вставал на колени, а другой сидел и озадаченно тряс головой, а по щеке его струилась кровь из поврежденного уха.
Двумя короткими очередями я убил обоих. Они завалились на песок, а я бросил взгляд на место раскопок.
Изуродованная человеческая масса конвульсивно подергивалась, постанывала и поскуливала. На дрожащих ногах я выбрался из траншеи – и увидел на склоне Чабби. Он что-то кричал, но я слышал только беспрестанный звон в ушах.
Стоял, покачиваясь, и тупо озирался. Шерри встала рядом. Тронула за плечо, что-то сказала, и я с облегчением понял, что слышу ее голос: звон слегка поутих.
Снова глянул на место взрыва и увидел странную и страшную картину. Получеловек, лишенный одежды и почти всей кожи, исходящий кровью монстр с вырванной из плеча рукой, которая висела на мышечном лоскуте, медленно восстал из ямы, словно замогильная тень.
Долгое мгновение спустя я понял, что передо мной Мэнни Резник. Он никоим образом не мог пережить эту катастрофу, но тем не менее шел прямо на меня.
Неверный шаг, за ним другой… Я стоял, не в силах пошевелиться. Потом увидел, что он слеп: песок выклевал ему глаза и обнажил череп.
– Боже мой, боже мой… – зашептала у плеча Шерри, и я вышел из-под гипноза. Поднял автомат, и пули, впившись в грудь Мэнни Резника, избавили его от мучений.
Словно в полусне, я осматривал сотворенный нами хаос, когда ко мне подошел Чабби. Взял меня за руку и гаркнул так, чтобы я услышал:
– Гарри, ты в норме? – Дождавшись моего кивка, продолжил: – Вельбот! Надо проверить вельбот!
– Ступай в пещеру, – повернулся я к Шерри. – Жди меня там.
Она послушно удалилась.
– Сперва этих проверим, – промямлил я, и мы с Чабби приблизились к свалке тел у казначейского сундука. Все или умерли, или умирали.
Лорна Пейдж лежала на спине. Взрыв сорвал со стройного тела верхнюю одежду, но пощадил кружевное белье. На запястьях и кровоточащих ногах остались клочки зеленого брючного костюма.
Даже после взрыва прическа сохранила лоск, разве что волосы припорошило мелкой песчаной пудрой. Смерть сыграла с Лорной злую шутку: выброшенный из сундука взрывом лазурит нашел пристанище не в золотом троне, но у нее во лбу – словно око тигра.
Два ее глаза были закрыты, но третий, каменный, пялился на меня так, словно говорил: «Это ты виноват».
– Все мертвы, – буркнул Чабби.
– Да, все мертвы, – согласился я, с трудом отводя взгляд от изуродованной женщины.
Как ни странно, мне не доставила радости ни ее гибель, ни способ, которым она лишилась жизни. Месть не сладка, думал я, следуя за Чабби к берегу. У нее нет никакого вкуса.
Хотя мой слух почти восстановился, от взрыва меня пошатывало, и непросто было поспевать за Чабби. Для человека своих размеров он двигался на удивление быстро, опережая меня на десять шагов.
Я вышел из рощи и остановился у кромки воды.
Вельбот остался там, где был, но двое матросов, охранявшие моторную лодку, услышали взрыв и решили не рисковать.
Они были на полпути к катеру. Завидев нас, один стал стрелять, но расстояние было приличное, и мы с Чабби не потрудились залечь в укрытие. Очередь, однако, привлекла внимание матросов на борту катера. Трое метнулись к скорострельной пушке.
– Час от часу не легче, – пробормотал я.
Первый снаряд прошел поверху. Шрапнель срезала пальмовые стволы у нас за спиной.
Мы с Чабби тут же вернулись в рощу и нырнули за песчаный бруствер.
– Теперь-то что? – спросил Чабби.
– Боевая ничья, – ответил я.
Следующие два снаряда разорвали кроны пальм у нас за спиной – пустая трата смертоносной энергии, – но после недолгой паузы наводчик взялся за дело всерьез, и неподалеку от вельбота вырос грациозный водяной столб.
Чабби свирепо зарычал – так взрыкивает львица, когда грозят ее детенышу.
– Лодку хотят подбить! – взвыл он, когда следующий снаряд зарылся в мягкий песок.
– Разберусь.
Я сдернул с его плеча рюкзак и обменял короткий АК на «ФН» – тут требовалась тонкая работа, для которой меткость Чабби совершенно не годилась.
– Сиди здесь, – велел я, а сам подскочил и метнулся вдоль изгиба бухты.
Я почти оправился от последствий взрыва. Добежав до мыса, за которым стоял на якоре патрульный катер, я залег на живот и выставил длинноствольный автомат.
Орудийный расчет все еще палил по вельботу, вздымая вокруг него то песчаные, то водяные столбы, и с моего места открывался прекрасный вид на спины и бока матросов, не защищенные бронированной пластиной пушки.
Я переключил «ФН» на одиночные выстрелы и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы нормализовать дыхание после долгой пробежки по песку.
Прижавшись лбом к мягкой прокладке над окуляром прицела, один из матросов орудовал рычагами горизонтальной и вертикальной наводки.
Я совместил мушку с целиком и сделал единственный выстрел. Пуля сшибла наводчика с сиденья и отшвырнула от казенной части орудия. Осиротевшие рычаги пришли в самопроизвольное движение, и ствол пушки лениво поднялся к небу.
Заряжающие стали изумленно озираться, и я пустил в них еще пару пуль.
