Лорна Пейдж, напротив, была взволнована, и глаза ее сияли, как у девушки на самом первом свидании. Посмеиваясь над шутками Сулеймана Дады, она выжидающе прильнула к релингу над пустой до поры до времени палубой. В мощный бинокль я видел румянец у нее на щеках – и вовсе не из-за косметики.

Я сосредоточенно разглядывал ее; и лишь когда Чабби заерзал и встревоженно хмыкнул, мне вспомнилось, что смотреть надо на палубу.

Теперь там стояли двое матросов в форме, а между ними – Шерри. По сравнению с матросами – те держали ее за руки – она казалась маленькой и хрупкой.

Та же одежда, которую она в спешке нацепила ранним утром. Волосы растрепаны. Лицо вытянутое, напряженное – но, присмотревшись, я понял, что черные круги выступили под глазами не из-за недосыпа. Ее били. Холодея от ярости, я смотрел на ее вздутые, словно искусанные пчелами, губы и на ссадину на распухшей щеке.

Да, ей досталось, и досталось сильно. Обшарив ее глазами, я увидел на синей рубашке мазки запекшейся крови, а когда один из конвоиров грубо повернул ее лицом к берегу, оказалось, что одна ее рука небрежно забинтована, и на бинтах выступили пятна – то ли кровавые, то ли от дезинфицирующего средства.

Вид больной, усталый, на исходе сил. Гнев мой грозил затмить рассудок. Мне хотелось причинить боль тем, кто сотворил это с Шерри, и я, уже не контролируя своих действий, стал поднимать дрожащей рукой автомат, но крепко зажмурился, сделал долгий глубокий вдох и отогнал ненависть. Всему свое время, и оно пока не пришло.

Когда я открыл глаза и перефокусировал бинокль, Сулейман Дада уже поднес к губам мегафон:

– Добрый вечер, Гарри, дорогой мой друг. Не сомневаюсь, что вы узнали эту юную леди. – Широким жестом он указал на Шерри, и та подняла на него усталые глаза. – После допроса с пристрастием – увы, эта процедура причинила ей некоторые неудобства – я убедился, что ей неизвестно местонахождение имущества, интересующего меня и моих друзей. Она говорит, что вы его спрятали. – Он умолк, взял у кого-то из своих полотенце, вытер лицо и продолжил: – Отныне эта девушка представляет для меня ценность лишь как средство обмена.

Он взмахнул рукой. Шерри увели вниз, а внутри у меня шевельнулось что-то холодное и скользкое, и я задумался, увижу ли ее снова – живой.

На опустевшую палубу высыпали четверо людей Сулеймана. Все были обнажены до пояса, и свет прожекторов заиграл на черных мускулистых торсах.

В руках у каждого – мотыжный черенок из дерева гикори. Все они молча заняли позиции по углам открытой палубы, после чего еще двое матросов вывели в центр человека со связанными за спиной руками. Встали по бокам, заставили его развернуться и показать себя, а Сулейман Дада тем временем грохотал в мегафон:

– Любопытно, узнаете ли вы его?

Я смотрел на сутулую фигуру в холщовой тюремной робе, замызганными лохмотьями висевшей на костлявой фигуре. Бледно-парафинистая кожа, ввалившиеся черные глаза, лицо, обрамленное неряшливыми сальными червями светлых волос, и жидкая курчавая бороденка.

Зубов у него не осталось, – наверное, выбили неаккуратным ударом.

– Да, Гарри? – Сулейман оглушительно расхохотался в мегафон. – Согласитесь, срок в зинбальской тюрьме творит с человеком подлинные чудеса – но казенная роба уступает в элегантности полицейской форме.

Лишь после этих слов я понял, что вижу экс-инспектора Питера Дейли, сброшенного мною с мостика «Танцующей» в воды лагуны перед побегом от Сулеймана Дады через пробоину в Артиллерийском рифе.

– Инспектор Питер Дейли, – с усмешкой подтвердил Сулейман, – человек, который сильно меня подвел. Мне не нравятся люди, которые меня подводят, Гарри. Я принимаю их поступки близко к сердцу и захватил инспектора с собой именно для такого случая. Разумная мысль, так как наглядный пример гораздо убедительнее голословных заявлений.

Он снова умолк, вытер лицо и сделал добрый глоток из стакана, протянутого одним из его людей. Дейли упал на колени и поднял к мостику наполненные ужасом глаза. Когда он молил о пощаде, изо рта у него капала слюна.

– Ну что ж, Гарри, если вам угодно, мы готовы начинать, – прогрохотал Дада.

Конвоир накинул на голову Дейли объемистый черный мешок и закрепил его на шее вытяжным шнурком, после чего бесцеремонно поднял инспектора на ноги.

– Перед вами наша интерпретация игры в жмурки.

Сквозь бинокль я разглядел мокрое пятно на холщовых штанах Питера Дейли: от страха инспектор перестал контролировать мочевой пузырь. Судя по всему, в зинбальской тюрьме он уже видел, как играют в эту игру.

– Гарри, призываю вас дать волю воображению. Представьте, что на месте этой жалкой сопливой твари стоит ваша прелестная подруга. – Он стал задыхаться, и помощник вновь протянул ему полотенце, но Сулейман невозмутимо шлепнул человека тыльной стороной ладони, отчего тот растянулся на мостике. – Представьте ее прекрасное юное тело, представьте животный страх, с которым она стоит во тьме и не знает, чего ожидать.

Двое конвоиров принялись раскручивать Дейли, как это делают играющие дети. Он кружился, кружился, и до меня долетали приглушенные вопли ужаса.

Вдруг охранники отступили от него, и вышли другие – из круга полуголых людей с мотыжными черенками. Один из палачей толкнул Дейли палкой в поясницу, инспектор, пошатываясь, сделал несколько шагов – туда, где другой истязатель встретил его ударом в живот.

От одного изверга к другому ковылял Дейли, ведомый тычками дубинок. Понемногу его мучители вошли во вкус. Наконец один взмахнул черенком, словно дровосек-лесоповальщик, и его оружие врезалось Дейли в ребра.

Это стало началом конца. Питер Дейли упал, палачи столпились над ним, вздымая дубинки и в бесчеловечном ритме обрушивая их на жертву. Звуки ударов разносились над бухтой и берегом, а мы с омерзением наблюдали за этим действом.

Один за другим они выбивались из сил и отступали, чтобы взять отдых от чудовищной работы. Наконец в центре палубы осталось только изувеченное тело Питера Дейли.

– Вы, наверное, сочтете наши методы низкопробными, Гарри, – но не станете отрицать, что они весьма эффективны.

От этой варварской жестокости мне стало тошно, а Чабби пробормотал мне в ухо:

– Он чудовище! О таком я даже не слышал.

– До завтрашнего полудня, Гарри, вы явитесь ко мне. Без оружия и в рациональном настроении. Мы поговорим, придем к согласию по определенным вопросам, произведем обмен активами и расстанемся друзьями.

Дада замолчал и стал смотреть, как один из его людей привязывает к ноге Питера Дейли крепкий линь. Карикатурную фигуру инспектора вздернули на топ мачты, где та повисла непристойным медальоном. Запрокинув голову,