– Если же вы откажетесь вести себя разумно, Гарри, в полдень мой катер сделает круг вдоль побережья, но на мачте будет висеть ваша подруга. – Он указал на труп, чья затянутая в черный мешок голова медленно покачивалась в нескольких футах от мостика. – Подумайте об этом, Гарри. Хорошенько подумайте. Не торопитесь с решением.

Оба прожектора вдруг погасли, и Сулейман Дада отправился в утомительное путешествие вниз, в каюту. За ним последовали Мэнни Резник и Лорна Пейдж. Мэнни едва заметно хмурился, словно обдумывая деловое соглашение, но Лорна, судя по лицу, наслаждалась моментом.

– Как бы меня не вырвало, – пожаловался Чабби.

– Не тяни, – велел я. – Лучше пусть вырвет прямо сейчас. У нас полно дел.

Потом мы встали и тихонько вернулись в рощу. Работали по очереди: один копал, а второй стоял в карауле и поглядывал за пальмы. Чтобы не привлечь внимания с патрульного катера, обходились без фонарика, с подчеркнутой осторожностью соблюдали тишину и старались, чтобы в роще не звякнул металл.

Подняли ящики с гелигнитом и подрывное оборудование, а ржавый казначейский сундук перенесли на тщательно выбранный участок у подножия крутого склона, в пятидесяти ярдах над которым имелась складка местности, защищенная кустарником и густой порослью униолы.

Там выкопали новую яму – глубокую, до самой воды. Перебрали камни, зарыли сундук, а Чабби поднялся к складке и приготовил все, что нужно.

Я тем временем перезарядил автомат, небрежно завернул его в старую рубашку – вместе с пятью магазинами, – и прикопал сверток под дюймом песка у ближайшей пальмы, где из-за недавних дождей образовалась неглубокая сухая канавка.

Вымоина и дерево находились в сорока шагах от тайника с сундуком. Я надеялся, что этого хватит, ведь двухфутовая траншея – не самое лучшее укрытие.

После полуночи взошла луна, и света нам хватило, чтобы все проверить. Я встал у канавки, а Чабби сбегал на свою позицию и проверил, хорошо ли меня видно. Затем я поднялся к нему и убедился, что Чабби ни о чем не забыл, после чего мы закурили по чируте, прикрыли ладонями тлеющие кончики сигар и еще раз все проговорили.

Самое главное – условные сигналы и расчет времени, и я заставил Чабби повторять все снова и снова, что он и делал с театральным долготерпением, пока я не остался доволен. Мы потушили окурки, присыпали их песком и отправились вниз по склону, по пути заметая пальмовыми листьями следы нашей деятельности.

Разобравшись с первым этапом плана, мы вернулись к золотому тигру и остаткам гелигнита. Тигра закопали, а взрывчатки я приготовил целый ящик. Это был серьезный перегиб – наверное, даже десятикратный, – но, если есть возможность, я ни в чем себе не отказываю. Такой уж я человек.

В моей ситуации электрическое устройство с изолированным проводом не годилось. Оставалось рассчитывать на карандашные взрыватели замедленного действия, а у этих приспособлений скверный характер, и я питаю к ним стойкую неприязнь. Заключенная в корпусе такого взрывателя кислота разъедает тонкую проволочку, боек ударяет в пороховой заряд, и тот взрывается. Время задержки обусловлено концентрацией кислоты и толщиной проволочки, и погрешность бывает весьма существенная – однажды из-за нее я едва не лишился жизни. В нашем случае, однако, у меня не было выбора, так что я взял взрыватель с шестичасовой задержкой и приготовил его к использованию с гелигнитом.

Среди незамеченного мародерами оборудования нашелся мой старый ребризер. Такие аппараты едва ли не опаснее карандашных взрывателей. В отличие от аквалангов со сжатым воздухом, ребризер при каждом выдохе нейтрализует углекислый газ, обогащает смесь кислородом и снова подает ее ныряльщику на вдох.

При давлении свыше двух атмосфер кислород ядовит, как угарный газ. Другими словами, на глубине тридцать четыре фута и ниже дышать через ребризер нельзя: умрешь. Пользоваться этой штуковиной надо с полным пониманием дела – но у нее имеется одно грандиозное преимущество: ребризер не выбрасывает на поверхность пузырьки, способные встревожить часового и выдать твое местоположение.

Наконец Чабби взял ящик с гелигнитом, автомат, и мы отправились обратно к берегу. В начале четвертого я надел и проверил ребризер, оттащил гелигнит к воде и разобрался с плавучестью ящика: чтобы она стала нейтральной для более удобного маневрирования, понадобилось подцепить к нему несколько фунтов свинцовых грузил.

Мы подошли к воде за поросшим пальмами изгибом бухты, скрывшим нас от патрульного катера, приступили к делу, и вскоре я был готов выдвигаться.

Заплыв оказался долгим и утомительным. Чтобы попасть в бухту, мне пришлось обогнуть песчаную косу, а это без малого миля. К тому же ящик взрывчатки был не самым удобным грузом, и только спустя битый час я увидел мерцающие над головой огни катера.

Держась дна, я пробирался вперед, с тревогой понимая, что на глубине двадцать пять футов в прозрачной, как джин, воде луна явственно высвечивает мой силуэт на фоне белого песка.

Наконец я вполз в черную тень, отброшенную корпусом катера, и с облегчением понял, что теперь меня не обнаружат. Несколько минут отдохнул, а потом снял с ремня нейлоновые стропы, размотал и привязал их к ящику с гелигнитом.

Сверился с часами. Яркие стрелки показывали десять минут пятого.

Я раздавил стеклянную ампулу карандашного взрывателя, чтобы кислота начала разъедать проволочку, и вернул детонатор на место, в ящик со взрывчаткой. Часов через шесть весь этот гелигнит рванет, как двухсотфунтовая авиабомба.

Со дна бухты я осторожно поднялся к корпусу катера с грязной бородой склизких водорослей и толстым чешуйчатым наростом из раковин и морских уточек.

Не спеша проплыл под килем, выискивая какую-нибудь точку привязки, но таковой не обнаружилось, поэтому пришлось крепить ящик к рулевой оси – всем нейлоновым тросом, что имелся в моем распоряжении. Закончив, я точно знал, что узлы выдержат напор воды даже при полной скорости катера.

Удовлетворенный, я вновь опустился на дно бухты и бесшумно двинулся в обратный путь. Доложу, что без ящика с гелигнитом плыть гораздо проще и быстрее. На берегу меня встретил Чабби.

– Готово? – тихо спросил он, помогая мне избавиться от дыхательного аппарата.

– Да, если карандаш не подведет.

Я так устал, что едва волочил ноги, и прогулка по роще растянулась на целую вечность. Прошлой ночью я почти не спал, а с тех пор не спал вовсе.

Поэтому сразу закрыл глаза, и Чабби стоял на страже, а когда бережно разбудил меня, было уже начало восьмого и стремительно разгорался новый день.

Позавтракали холодными консервами. В довершение трапезы я слопал пригоршню энергетических