– Давидик сейчас насторожен и, наверное, давно уже припрятал значительную часть своих богатств. Узнав о том, что я уехал, он почувствует облегчение и расслабится. Ну а я тут как тут.

– Андрон, ты или и впрямь поглупел совсем, или действительно возомнил себя Христом всемогущим, – покачав головой, сказала Агафья. – Как же, будет тебя Плешнер дожидаться, когда ты снова явишься к нему своё требовать. Я не знаю, как ты собираешься вытряхать из него свою долю, но делай это сейчас, а потом уходи.

Старец грозно глянул на неё сверху вниз, как на жалкую букашку, и повысил голос:

– Рано сейчас Давида трясти, ясно тебе? Я уже не раз молвил, что хорошо знаю его. Сейчас, после смерти Распутина, все в России затаились, кроме тех, кому терять нечего.

– А ты не задумывался над тем, что покуда будешь в скиту отсиживаться, уплывёт твоя доля вместе с Плешнером куда-нибудь подальше из Самары? – огрызнулась Агафья.

– Знаешь что, не докучай мне больше, Агафья, – сузил глаза Андрон. – Я знаю, что делаю, и не суй куда ни попадя свой нос. Собирай лучше мои пожитки и в мешок складывай. А вечером радение проведём. Подготовь всё к этому таинству.

* * *

Иван Ильич Сафронов сразу после завтрака засел в своём кабинете и занялся прочтением письма, полученного от отца. Марина Карповна молча наблюдала за ним, сидя в кресле.

Прочитав письмо несколько раз, Сафронов положил лист на стол и с задумчивым видом провёл по нему ладонью.

– Что написал тебе папа, Ваня? – осторожно поинтересовалась Марина Карповна. – Что-то я не вижу радости на твоём лице.

– А что может написать старый человек, потерявший интерес к жизни, как считаешь? – вздохнув, отозвался Сафронов.

– В каком это смысле? – заинтересовалась Марина Карповна. – Даже очень старые люди умирать не торопятся. А может быть, он болен? Только тяжелобольные люди мечтают умереть, чтобы избавиться от терзавших их мучений.

– Нет, отец на здоровье не жалуется, – покачал головой Сафронов. – Но просьба, с которой он ко мне обратился, просто убийственна.

Марина Карповна вся затрепетала от любопытства, овладевшего ею после слов мужа.

– Ваня, что написал тебе отец? – поинтересовалась она. – И что за просьба изложена в письме, узнав о которой, ты с лица сменился?

– Мой папа просит меня отдать нашу доченьку замуж за Власа Лопырёва, – с кислой миной сообщил Сафронов. – И? Что ты на это скажешь, дорогая?

Слова мужа потрясли Марину Карповну до глубины души. У неё даже вытянулось лицо от перевозбуждения.

– Э-э-эх, не хотел тебе говорить, чтобы не расстраивать, да, видимо, придётся, – вздохнул сокрушённо Сафронов. – Лопырёв хочет засватать нашу дочь за своего разгильдяя Власа и, зная, что мы будем против, решил действовать издалека.

– Ничего не понимаю? – округлила глаза Марина Карповна. – Может быть, ты объяснишь мне, что происходит, Ваня?

– Да нечего тут понимать, – поморщился Сафронов. – Лопырёв твёрдо решил женить своего сына на нашей Анечке.

Марина Карповна в ответ лишь икнула.

– Интересно знать, как Лопырёву пришла в голову подлейшая мысль воздействовать на меня через отца, – с задумчивым видом продолжил Сафронов, глядя в сторону окна. – Из всего выходит, что Гаврила решил женить своего бездельника Власа на нашей дочери окончательно и бесповоротно, и не остановится ни перед чем.

– Но почему он выбрал именно нашу дочь? – истерично выкрикнула Марина Карповна, раскрасневшись от гнева. – Чего он уцепился за нашу семью, негодяй и подонок?

– Я и сам не понимаю почему, – пожимая плечами, ответил Сафронов. – Да и Гаврила не раскрывает передо мной своих планов.

– Хорошо, а твой отец откуда прознал про планы Лопырёва? – едва сдерживаясь от рыданий, с дрожью в голосе поинтересовалась Марина Карповна. – Он не здесь, не в Самаре, а в Тамбове живёт.

– Точно утверждать не берусь, но, как мне кажется, Лопырёв сначала тестя своего убедил, что Власа надо женить именно на нашей дочке, – поговорил с задумчивым видом Сафронов. – А его тесть связался с младшим братом, живущим в Тамбове. Ну а тот, «братец тамбовский», является другом моего почтенного родителя.

– Фу, аж голова кругом пошла, – прошептала Марина Карповна удручённо. – Прямо заговор какой-то? Но для чего это всё, Ваня, не понимаю?

– Кабы знать, кабы знать, – пожимая плечами, вздохнул Сафронов. – Думаю, что скоро Лопырёв найдёт повод со мной встретиться и всё объяснить или сватов пришлёт, чтобы не объяснять ничего.

– И что делать? – ужаснулась Марина Карповна.

Сафронов не успел ответить жене на её вопрос, так как дверь неожиданно открылась и в кабинет вбежала Анна.

Увидев прикрывающую ладонью рот дочь и её заплаканное лицо, Сафронов вскочил из-за стола и поспешил к ней. Марина Карповна тоже в одно мгновение оказалась на ногах и обняла Анну, бросившуюся ей на шею. Сотрясаясь от рыданий, Анна уткнулась лицом в грудь матери, и подоспевший Сафронов обнял и прижал к себе обеих.

– Что случилось, Анечка? – спросила Марина Карповна дрожащим от слёз голосом. – Что с тобой, доченька моя, скажи?

– Аня не молчи, прошу тебя? – вторил жене обеспокоенный Сафронов. – Тебя кто-то обидел, да?

– Влас Лопырёв оскорбил и обидел меня, – глотая слёзы, ответила родителям дочь. – Мы с Шелестовой Асей гуляли по городу, проходили мимо ресторана, а он…

– Что было дальше, говори, Аннушка? – темнея лицом, выкрикнул Сафронов.

– Он… Он схватил меня за руку и потянул в ресторан, – всхлипнув, ответила она. – Этот мерзавец был пьян, как свинья. Глаза безумные, на уголках рта пена. Он кричал, что ему сегодня скучно без баб и что я буду его «дамой сердца».

– Вот скотина! – разозлился Сафронов. – Чего возомнил о себе этот проклятый недоносок?!

– Он ещё кричал, что всё равно я уже принадлежу ему вся с потрохами и что не сегодня так завтра он придёт меня сватать всем своим семейством, – в голос зарыдала Анна.

– Ну нет, я на порог не пущу эту лопырёвскую свору! – гневно выкрикнула и зарыдала Марина Карповна.

– Нет-нет, не придут они, – процедил сквозь зубы окончательно выведенный из себя Сафронов. – Я знаю действенный способ, как отвадить от нас это отвратительное семейство…

* * *

Силантий Звонарёв вошёл в собор во время вечерней молитвы. Затесавшись в толпу прихожан, он выстоял до конца службы. А когда люди стали выходить на улицу, он осторожно переместился в подсобное помещение и затаился в нём.

Священнослужители покинули стены собора последними. Силантий, выждав ещё некоторое время, вышел из своего укрытия, зажёг принесённую свечу и достал из-под тулупа мешок. Подняв свечу на уровне лица, Силантий стал рассматривать лики святых на иконостасе. Выбрав одну из икон,