управление расположилось в двухэтажном доме на пересечении улиц Саратовской и Алексеевской. На первом этаже проживал начальник управления с семьей, а само управление занимало второй этаж здания.

Канцелярия и кабинет адъютанта располагались на первом этаже, рядом с дверью, ведущей в «покои» начальника.

Наступившим утром начальник управления полковник Михаил Игнатьевич Познанский, расположившись за рабочим столом в своём кабинете, распекал на чём свет стоит подчинённого Шелестова.

Поручик с пасмурным видом сидел перед ним на стуле и с внутренним протестом выслушивал доводы руководства.

– Скажи-ка мне, уважаемый Андрей Михайлович, какая перед нами, российскими жандармами, стоит задача? – спросил полковник, глядя на поручика.

– Пресекать и предупреждать преступления, направленные к нарушению государственного строя, – вздохнув, ответил Шелестов.

– Хорошо, коротко и ясно, – одобрил полковник. – А в чём выражается деятельность нашей службы?

– В преследовании революционного движения, усмирении волнений, поимке революционных деятелей, исполнении судебных приговоров, сопровождении осужденных, – морща лоб, перечислил Шелестов.

– Тогда, чёрт возьми, чем занимаетесь вы, господин поручик? – загремел на весь кабинет полковник. – Вчера, на совещании у губернатора, связанном с убийством Распутина, я получил такой нагоняй, что все волосы на моей голове стояли дыбом!

– А мы-то тут при чём, Михаил Игнатьевич? – пожимая плечами, огрызнулся Шелестов. – Не у нас же пристукнули этого чёрта, а в Питере.

Сжав кулаки, полковник грохнул ими по столу и, подавшись вперёд, возмущённо воскликнул:

– Если бы убийство случилось здесь, в Самаре, дражайший Андрей Михайлович, то мы давно бы уже гремели кандалами в нашем остроге!

– Тогда какие претензии у губернатора к нам, Михаил Игнатьевич? – притворился «непонимающим» Шелестов.

– Хочешь знать какие? – откинулся на спинку стула полковник. – Что ж, извольте, господин поручик. Во-первых, наша работа оценена губернатором как крайне неудовлетворительная.

– Смею заметить, Михаил Игнатьевич, Лев Львович Голицын только прибыл к нам в Самару, – попытался оправдаться Шелестов. – И ещё… Он пока ещё исполняющий обязанности губернатора и не знает всех преимуществ и недостатков нашей работы.

– Не смей говорить так, поручик! – вскипел от негодования полковник. – Того, что он знает, уже достаточно, чтобы устроить мне нагоняй. Он говорил так, будто бил меня кулаком с размаху да не в бровь, а в глаз! Он осведомлён, что нами тратятся большие деньги на розыскную часть, на ведение наблюдения за этими чёртовыми революционерами, а результатов нет.

– Разве только у нас их нет, – поморщился Шелестов. – А в других губерниях…

– Мо-о-ол-чать! – взревел полковник, вскакивая со стула и упираясь в поверхность стола кулаками. – Мы действительно тратим огромные деньги на свою деятельность, но материалов, сколько-нибудь достаточных для возбуждения судебного преследования, нет! Все тяжкие преступления революционеров остаются нераскрытыми! Мы даже не имеем сколько-нибудь определённых сведений, где искать виновных!

Шелестов выслушал начальника, плотно сжав челюсти и глядя в пол. Чувство досады и чувство вины одновременно теснились в нём. Поручик изнывал от осознания собственной «никчёмности» в делах, касающихся служебной деятельности, и не находил слов для оправданий перед начальником.

– Любое руководство склонно видеть у подчинённых одни лишь недостатки, а что хорошее не замечать, – тихо сказал он. – Я наводил справки у соседей в Казани, в Симбирске и…

– Не пойму, вот о чём ты сейчас? – вздохнул полковник, снова садясь на стул. – Революционеры, будь они неладны, скоро на головы нам сядут. Стачки, митинги, забастовки… Это уже норма жизни Самары. И заводилы всего этого уверенно чувствуют себя на свободе. А чего им бояться? У жандармов руки коротки добраться до них.

– А то, что мы вполне успешно боремся с внешними врагами, уже не в счёт, Михаил Игнатьевич? – попытался напомнить о «заслугах» службы Шелестов. – Иностранные шпионы заполонили страну. Вон создатель Жигулёвского пивзавода Альфред фон Вакано со своим сыночком. Австрийские шпионы. Мы же арестовали и разоблачили их.

Стук в дверь прервал их полемику. В кабинет вошёл адъютант и доложил:

– Господин полковник, вас срочно желает видеть ваша супруга. Она послала меня за вами.

– Передай ей, что не могу я сейчас, у меня совещание, – недовольно поморщился полковник.

Адъютант перевёл взгляд на поручика.

– А к вам посетитель, Андрей Михайлович, – сказал он. – Он вас внизу ждёт.

– Осмелюсь полагать, что на сегодня наше «совещание» закончено, Михаил Игнатьевич? – посмотрев на полковника, поинтересовался Шелестов.

– На сегодня да, перенесём его на завтра, – ответил с пасмурным видом полковник. – Прямо с утра ко мне в кабинет вместе со всеми своими планами, Андрей Михайлович. Проведём большое совещание о положении дел в нашем управлении со всем личным составом и наметим планы дальнейших действий.

Они спустились по лестнице на первый этаж. В это время стоявший у входной двери молодой человек взмахнул рукой и что-то бросил в их сторону.

Полковник, адъютант и поручик сначала замерли от неожиданности, приковавшись взглядами к предмету с дымящимся проводом. А незнакомец резко развернулся и выбежал на улицу.

Поручик Шелестов, встряхнувшись, подскочил к брошенному предмету, выдернул из него запал, после чего выбежал на улицу и бросился на поиски злоумышленника.

14

Старец хлыстов Андрон, свесив ноги и обхватив голову руками, с несчастным видом сидел на кровати и что-то нашёптывал себе под нос. Агафья, сидя у печи, хмуря лоб, наблюдала за ним.

– Да будя тебе маяться, Андроша, – не выдержала она. – На всё воля Божья. Убили Григория Ефимовича, видать, на роду его эдак было написано.

Андрон убрал от лица руки и взглянул на «богородицу» мутным, отсутствующим взглядом.

– Я вот думаю, а что у нас с тобой на роду написано, Агафья? – пробормотал он. – Какая кара и когда падёт на наши с тобой головы?

– А мы будем жить, покуда живы, и не думать о худом, – попыталась подбодрить его старица. – У нас сейчас головная боль иная. Как уцелеть, думать надо, вот о чём.

– Фу, заладила, – с досадой высказался Андрон. – Тебе хоть плюй в глаза, а ты всё одно «божья роса». Не думать надо, как уцелеть, а ноги уносить, покуда гром не грянул. Теперь, когда не стало Григория Ефимовича, попы снова за нас возьмутся.

– И? Куда же ты уходить собрался с пустой сумой? – сузила глаза Агафья. – Кто и где тебя ждёт с голой задницей?

– А я вот мыслю, что в скиту лесном отсидеться мне надо, покуда буча не уляжется, – высказался Андрон. – А ты… Ты вместо меня здесь останешься. Адептам нашим скажем, что я в паломничество иду на гору Араратскую, дескать, «дух святой» меня туда призывает.

– А из ювелира как долю нашу вытрясать собираешься? – с неприязнью посмотрела на него Агафья. – Да и Лопырёв из узды высвободится. Ты что, их тоже на мои плечи перекладываешь?

Встав на ноги,